Всем, кто не был избран, но избрал себя сам
Кому как не им было знать, что не стоит оставаться на кладбище, когда солнце зашло и над миром властвует ночь.
Охотница наблюдала за матерью – та, словно заземленный громоотвод, изливала горе в могилу, где было похоронено ее сердце. По обе стороны от матери стояли две девчушки в розовых ковбойских сапогах. Обе – тощие и бледные, их рыжие кудряшки поблекли в темноте. Тьма уравнивает всех. В темноте все одинаковы – бесцветные, безликие.
Беспомощные.
Охотница позаботится о том, чтобы такими они и оставались. В конце концов, это ее работа. Она обернулась к вампиру. В черном провале усыпальницы они сливались с окружающей тьмой.
– Женщина должна выжить. Дети твои.
На самом деле умереть следовало только одной из девочек, но мало ли какие лазейки могли найтись в пророчестве. Вампир неторопливо направился к скорбящей семье. Он не пытался спрятаться или красться – ему это и не требовалось. Одна из девочек быстро протянула руку к матери:
– Мама! Мама!
Женщина устало повернулась, но не успела даже удивиться, как вампир отбросил ее. Она отлетела назад, ударившись о гранитное надгробье мужа, и потеряла сознание. Высеченная надпись «МЕРРИК ДЖЕЙМИСОН-СМАЙТ: МУЖ, ОТЕЦ, НАБЛЮДАТЕЛЬ» маячила над ее головой. Охотница пожалела, что не может сделать фото – получился бы идеальный кадр.
– Здравствуйте, девочки! – вампир откровенно веселился. Охотница взглянула на часы. Пожалуй, стоило поручить это адской гончей или Ордену Тарака. Но они были ей не по карману, да и, честно говоря, дело того не стоило. Нет ничего сложного в том, чтобы убить пару детей. Вампира она выбрала еще и потому, что в этом была последовательность.
Вампир протянул руки, будто собирался обнять детей.
– Бегите, если хотите. Я не прочь размяться – помогает нагулять аппетит.
Вопреки ожиданиям никто не закричал. Девочки лишь печально переглянулись. Возможно, стоя на могиле отца, убитого вампиром, они чувствовали: так было предрешено.
Одна из девочек кивнула. Внезапно другая решительно бросилась под ноги вампиру, и тот упал навзничь, не удержав равновесия. И не успел он отпихнуть девочку, как другая уже запрыгнула ему на грудь.
А затем вампир исчез. Девочки стояли, отряхивая пыль с опрятных черных платьиц. Вторая девчушка спрятала кол за голенище яркого сапога. Они бросились к матери и начали хлопать ее по щекам, пока та не зашевелилась.
По крайней мере, матери хватило ума испугаться. Охотница раздраженно вздохнула, глядя, как мать притянула девочек к себе. Теперь все они настороженно вглядывались в темноту. Охотница до последнего надеялась, что ей не придется встречаться с ними лицом к лицу, но дело есть дело. Она вытащила арбалет. И тут зазвенел ее зуммер. Взгляд машинально скользнул вниз, а когда охотница подняла глаза, вся семья уже исчезла.
Она давала клятву. Ей ни в коем случае не следовало использовать вампира. Вот к чему привела ее любовь к эффектным сценам. Ей был отдан приказ по возможности оставить мать в живых, и она хотела, чтобы мать продолжила жить – одинокая, потерявшая все из-за жалкого монстра-полукровки. В наказание за то, что она пыталась обойти пророчество. В наказание за то, что из-за ее эгоистичных желаний на кону оказалась судьба всего мира.
Ну, что же. Охотница отыщет их снова. Натянув капюшон, она двинулась к ближайшей заправке. На телефон-автомат падал скудный свет. Охотница сняла трубку и набрала номер, высветившийся на зуммере.
– Дело сделано?
– Нет, – ответила охотница.
– Ты меня разочаровала.
– Так накажи меня. – Нахмурившись, она повесила трубку и зашла в магазинчик на заправке. Она пока не сумела предотвратить конец света.
Так что ей срочно нужна была конфетка.
ХУДШАЯ ИЗ ВСЕХ ОТВРАТИТЕЛЬНЫХ ВЕЩЕЙ, которые совершают демоны, – это то, что они говорят на латыни, – а ведь ей следовало быть мертвым языком!
Не говоря уже о древнешумерском. А как насчет переводов с древнешумерского на латынь? Дьявол! Мой язык спотыкался на произношении, пока я слово за словом продиралась сквозь страницу. Когда-то мне нравилось проводить время в библиотеке в окружении трудов предыдущих поколений Наблюдателей. Но с самых недавних пор, когда едва не настал конец света, – шестьдесят два дня тому назад, если быть точной, – мне больше не сиделось на месте. Я ерзала. Стучала карандашом. Колотила ногой по полу. Мне хотелось пробежаться. Не знаю, почему в этот раз тревога проявлялась по-другому, ведь я пережила уже столько ужаса и трагедий. Мозг сверлила одна вероятная догадка, но….
– Чушь какая-то. – Я уставилась на собственные записи. – «Затаившийся в тени восстанет, и мир пощекочет его?»
– Ненавижу щекотку – сказал Риз. Он откинулся назад и потянулся. Вьющиеся каштановые волосы нарушали строгость его лица. Прядь упала на лоб, смягчив жесткую линию бровей, повторявшую изгиб оправы его очков, – Риз постоянно пребывал в раздумьях или заботах. После утренних занятий я должна была привести в порядок свой маленький врачебный пункт, а Риза ждала боевая тренировка с Артемидой.
Я встряхнула руками – мне просто необходимо было пошевелиться. Может, мне и впрямь стоило пробежаться. Никто не заметит моего отсутствия. Или, может, попроситься на занятие по боевым искусствам? Меня туда никогда не пускали, но я давным-давно не спрашивала. Почему-то очень хотелось что-нибудь ударить, и это меня пугало.
Быть может, все дело в демонических пророчествах о Судном дне, которые я читала все утро. Я зачеркнула свой бездарный перевод.
– Если речь идет о конце света, щекотка – не самый худший способ умереть.
Имоджин откашлялась, но мягкая улыбка смягчила серьезность ее слов:
– Давай вернемся к твоему переводу, Нина. Кстати, Риз, я хочу получить полный отчет о классификации полулюдей-полудемонов.
Риз, покраснев, пригнул голову. Он единственный среди нас мог стать полноправным Наблюдателем, и это означало, что однажды он присоединится к Совету. Однажды он будет облечен властью, войдет в состав Совета. Этот груз ответственности ощущался во всем, что он делал. Он раньше всех приходил в библиотеку и уходил позже всех. Тренировался он почти столько же, сколько Артемида.
Наблюдатели должны были наставлять Истребительниц – Избранных, которых наделили способностью сражаться с демонами, – но с течением веков наша роль становилась все более активной. Наблюдатели должны принимать трудные решения, а трудное решение порой означает оружие. Мечи. Заклинания. Ножи. Для моего отца – пистолет.
Но все же не все из нас тренировались. Хотя все мы серьезно относились к занятиям, от меня требовалось чуть меньше. Я всего лишь целитель в замке, и на шкале ценности мое место было где-то внизу. Забирать жизнь здесь важнее, чем суметь спасти ее. Но хоть я и медик, это не освобождает меня от курса Пророчеств судьбы 101. Я отпихнула подальше от себя латино-шумерский щекоточный апокалипсис.
