«Каждый – сам кузнец своей жизни»
Знакомый лингвист рассказывал, что в древности у поляков – «урод» означало – красавец, т. е. уродившийся. Удавшийся. Как говорят – удался. Не ребёнок, а картинка! И физически здоров.
Уродом называли первого ребёнка. Урод – стоящий у рода, под защитой. Семьёй называлась пара, только после рождения первенца.
«Урода» – это на некоторых славянских языках означает «красота». Первый всегда был самый красивый. Т. е. пословица звучать будет так: «Семье не быть без первого ребёнка».
Позднее выражение стали употреблять в негативном значении, каким оно и дошло до нас.
На Руси эта пословица пошла со времен царя Иоанна Грозного, когда он поездил по монастырям и, у него глаза на лоб полезли. Ибо и монахи, и служители культа выше, превратились в пьяниц, развратников, гомосексуалистов, а попытка еще монастыри сделать и тюрьмами, привела к тому, что это был рассадник и убийц, и разбойников.
Разгневанный царь вообще готов был стереть все монастыри с лица земли, но те же опричники утешали его, да прости ты их царь, в семье не без уродов.
Сочетание отрицательной частицы не с предлогом – без, который тоже выражает отрицание, имеет противоположный смысл – утверждения: Не без урода, т. е. с уродом, имеется ввиду урод (выродок).
Урод – кто-либо, имеющий физические или нравственные недостатки. Говорится с сожалением или снисхождением о том, кто выделяется в семье или коллективе своими качествами (чаще дурными). Вот и моя история про таких уродов моральных.
На деревне в шестидесятых счастливым человеком считался семьянин с детьми, имеющий дом, скотину. Хорошая тягловая лошадь, чтобы и огород вспахать можно было, и съездить в гости в соседнее село. Работа не пыльная, это неплохо, но, сколько за неё заплатят? Восемьдесят рублей.
А вот, к примеру – доярка, тракторист, комбайнер, тут другое дело. Тут сдельная оплата. Потопаешь хорошо и триста в месяц твои, да годовых тысячи полторы. Оно и неплохо. Себя и детей одеть – обуть можно не хуже городских, и жену нарядить, как конфетку.
Одно плохо, работать приходится, можно сказать сутками. Особенно с ранней весны и до белых мух. Да и это, если ты работаешь на земле. Тракторист, комбайнер. Значит до снега. Зима давала передых, но всё равно без работы никто не оставался. Где уж тут уроками с сыном, или дочкой заняться, выспаться, как следует, не получается.
Если же ты работаешь на ферме, тут считай труба. Круглый год работы не початый край. Только успевай, поворачивайся. Животные, они же, как и люди. С одной стороны еду подносишь, с другой отходы уносишь. Но, если человек со всем этим справляется сам, то животные без его помощи обойтись не могут. Получается, каждый вид взаимосвязан и зависит друг от друга. Кто кого приручил, тот и в ответе.
И дети, получается, росли сами по себе. Ну, если дети послушные, да совестливые, оно и бес присмотра родителей всё получалось, как нужно. Были в этом селе – «Семёниха» такие семьи. Например, у Ивана и Марии Крайновых. И подворье у них от фамилии. Крайнята. Семь детей, а беды от них ни какой не увидишь. Друг за дружку горой стоят. Братья сестёр в обиду не дадут никому, да и младших никто не смей тронуть. Враз, сопатку начистят, даже, если и старше них самих обидчик окажется. Ведь их четверо братьев, а значит – сила.
Скотину у правят, не хуже взрослых, печку натопят. А иной раз и ужин на столе окажется, по приходу отца да матери с работы. Ну, что ещё нужно родителям, чтобы благодарить бога за счастье своё? Живи и радуйся, да не обижай детей, чтобы в старости не оглянуться. А, оно – то и поздно уже. Детей нужно любить. Ведь говорят же, чтобы не мёрзнуть в старости самому, нужно не дышать холодом на детей с измальства.
У Фрола и Насти Рябовых (Рябые) детей пятеро, но тоже смирные, работящие. Переверзевы Анна и Григорий (Борисчевы, по отчеству хозяина) десять пострелят народили, но плохого о них никто и ничего сказать не может. Уважительные, грамотные, вежливые. Почёт и слава таким родителям. И детям похвала.
А если наоборот, то, тут уж считай, вам не повезло. Но ведь у нас у каждого счастье своё, в смысле, каждый счастлив по – своему. Кто – то на столе имеет приличную еду и ему этого достаточно. Другой – счастлив детьми. А третий: обуть и надеть есть что, и дети не хуже, чем у других; дом, жена (или муж), хозяйство справное, а ему всё кажется, не хватает чего – то.
Вот и в нашей деревне были такие люди. Жили – не тужили. Деток растили, на хлеб насущный зарабатывали на ферме. У других дети с утра до ночи трудятся вровень с взрослыми, а их дети со школы пришли, уроки выучили, и можешь заняться, чем душа твоя просит.
Если же родителей на тот момент нет дома, так можно и уроки не учить. Дома баба с дедом, так это пустяк. Навешал им лапши на уши, мол, нужно идти собирать макулатуру, или же металлолом и сойдёт по первому классу. Да ещё по приходу с этого, так называемого благородного дела, тебя вкусно накормят и отправят спать, не заикнувшись об уроках. На самом же деле ты балду прогонял всё это время.
Но старики не знают, ведь об этом и жалеют своих внуков. Устали бедняги, полдня бегаючи – то по школьным заданиям. Ведь дети ещё же. А на что оно детство – то дадено? Бегать, дурачиться, ловить рыбу, загорать летом, или кататься с горы зимой. Горб натруждать, ещё придёт время.
А пока же душа этих детей просила простора, свободы от всего земного, как они тогда понимали своим ещё совсем зелёненьким умишком. Что это за свобода, они ещё не знали хорошо. Главное, чтобы взрослые не вмешивались в их жизнь. Хотя бы после школы, да, когда дети на каникулах.
Вот пятеро ребят из таких, так называемых благополучных семей, сколотили группу по интересам. К ним пристрял ещё один переросток, года два, как окончивший школу, но никуда не поступивший учиться из за своей природной лени.
Он стал у них, как бы заводилой. Старше по годам, да и уже поднаторевший в жизненном опыте. Как то, умел курить уже, не редко замечен был выпивши. Да и много ещё, каких качеств имел, которые могли привести со временем его, по всей видимости, в места не столь отдалённые.
Но ребятам, прибившимся к нему, как раз это было и интересно в нём. Он учил их, по их же мнению настоящей жизни, а не той, тошнотворной, которой учили взрослые. В большинстве случаев, дед и баба. Родителям было некогда.
Так им тогда казалось. Этим романтикам своей, расстилающейся перед ними большой дороги.
Пристанищем себе они выбрали одинокое огромное дерево, что росло за селом, прямо у околицы. Да, как раз между двух сёл. Семёниха и Копушино. Расстояние между ними всего километров десять, если по прямой. Да тут дорога эта самая – то и проходила. От последнего дома Семёнихи, до первого дома Копушино, как раз десять километров.