Прошлое превратилось в грустные воспоминания, а будущее из надежды стало угрозой. Неужели так выглядит жизнь без иллюзий? Так выглядит зрелость.
Мы с отцом ходим по пыльному кафельному полу моей будущей квартиры. Смотрю на яблочно-зеленые обои кухни и в который раз спрашиваю себя – не слишком ли едкий цвет?
– Не, нормально, – отвечает отец.
Значит, только в моих глазах рябит. Успокаиваю себя тем, что мебель будет нейтральной: верх кухни бежевый, а низ – капучино.
Отец говорит об уголках, затирках и дверных петлях. Без него я не справилась бы с этим всем. Я ничего ни в чем не понимаю. Я с трудом представляю здесь жизнь, меня не заводят приятные женские хлопоты вроде выбора штор и покупки декоративной ерунды. Я не ведаю, на что буду есть и чем платить за коммуналку. Точно дорогую – уже сейчас, пока здесь не живу, а ведь еще электроплита и консьержка…
– Ну, ванна просто шик! – восклицает отец.
Джакузи ему подарил босс, которому его тоже кто-то подарил. Больше двух лет огромное корыто валялось в его огороде. Ванная пять квадратов, подарок пришелся ко двору. Много лет назад Слава снял номер с джакузи, спустив на это все деньги, и мы провели там шикарные выходные. Теперь это корыто напоминает о человеке, которого давно нет рядом, и о той мне, которой я больше не стану. Как, должно быть, тоскливо лежать в такой ванне одной! Зато сэкономили на сантехнике – в нашем случае это существенно.
– Балкон получился отлично, как отдельная комната, – и папа рассказал о том, какие они бывают в этом доме. Он уже прокатился на четырнадцатый и семнадцатый этажи, познакомился с мужиками, которые делают ремонты там, и все осмотрел. Его общительность я не унаследовала, зато бережливость и умение рассчитывать время – точно.
Жаль, это относится лишь к часам и минутам, а не к жизни. Я думала, она у меня впереди, а через неделю мне исполнится тридцать четыре. Ни семьи, ни карьеры, и квартиру купила, конечно, не я. И на ремонт пока идут папины деньги. Своих дай Бог на мебель и технику наскрести.
– Когда поедем за стиралкой? – спрашиваю, проводя рукой по обоям в прихожей. Кирпичные, шелковистые. Думала, получится интерьер «мечта доярки», но в итоге вышло неплохо. Может, у меня и впрямь есть вкус и целостное видение?
– Погоди, дай с работягами рассчитаться.
– Да на мои же…
Молчит. Мои скромные достижения всегда обесцениваются. Одно время я дулась на отца за то, что ему нравилось заставлять меня чувствовать себя ничтожеством. Теперь мне все равно – пусть делает, что хочет, лишь бы жил подольше и был здоров.
Странная тишина для такого дома. Двадцать два этажа, на каждом – десять квартир. Шумоизоляцию сделали на одну стену в спальне и на противоположную на кухне. По десять сантиметров украли от моих площадей, но оно того стоило.
Все-таки интересно, как люди продумывают интерьер, обращаясь к дизайнеру? Неужели нет у них благодушных родственников и желания сэкономить? В моей комнате в родительском доме под боком современного гардероба пригрелся полуразвалившийся книжный шкаф из гостиной бабушки, а кровать приплыла в неполном виде из родительской спальни. Лысеющий бордовый ковер на полу и исполинское верблюжье покрывало, которое покойная бабушка берегла кому-нибудь из внучек в приданое. Сестра сходила замуж за двоих, а покрывало досталось мне – для нее оно слишком архаичное.
А подарочки? К примеру, подруга привезла мне из Барселоны картину Саграда Фамилия, к которому я никаких трепетных чувств не испытываю, но придется повесить. И куда? Хотела сделать коллаж из своих фотографий, но не знаю, получится ли технически и не сожрет ли меня полная апатия.
– Ну что, пойдем? – отец открывает входную, «под дерево» дверь, и мы ступаем на серый кафель общественного коридора.
Мне двадцать один, я закончила студенческую практику, но занятия толком не возобновились. У меня плеер-флешка на пятьсот мегабайт, которых хватало за уши. На мне футболка сорок восьмого размера с символикой «Арии» и невнятные серые джинсы. Я еду в пыльном пазике и любуюсь девушкой, которая тоже на фифочку не тянет, но при этом выглядит очень мило в белых кроссовках, черных джинсах и бордовой кожаной курточке. У нее заплетенные колоском косички и простой рюкзачок. Вполне ведь в моем стиле. Почему я не могу быть такой милой, хрупкой и женственной? Почему меня до двадцати пяти лет путали с парнем? В подростковом возрасте мне это нравилось, в юности стало забавлять, а потом – раздражать. У меня же тонкие руки и приятный голос, неужели вы видите только рост и средней длины волосы? Как я хотела отрастить их! Но они секлись и выглядели неряшливо.
– Да забей ты на это! – говорил Славка, с наслаждением теребя мои в очередной раз остриженные кудряшки.
Тогда мы еще были вместе, но отношения наши вошли в такую фазу, когда их надо либо срочно реанимировать, либо прекращать.
Той весной у нас было много музыки – я наконец-то научилась общаться с сокурсниками, и они снабдили меня скачанными из локальной сети Savatage, Shaman, Sentenced, Heavenwood. Славка цеплял у друзей-пиратов Trail of Тears и Black Label Society. Мы по-прежнему лежали на полу в моей или в его комнате, задрав ноги на стену и слушая. Молча. Часами. Или на крыше лежали голова к голове на стальных листах ограждений и говорили. Раньше не могли наговориться, но в тот год разговоры увяли. Он уже отучился, для него началась взрослая жизнь с окладами, зарплатами, поиском жилья. Все для нашего блага, для совместного будущего. О свадьбе мы заговорили после первого секса. Оказалось, это ужасно неудобно – прятаться, делать вид, что мы все еще дети, выгадывать момент или тратить кучу денег на номер с джакузи.
– А знаешь, как изначально называлась «Саватаж»? – спросила я.
– Ммм?
Вряд ли он меня слушал. Постоянно крутил в голове что-то свое. Пугающее, про Москву.
– «Аватар». Как племяш мой слова коверкает – вместо «кастрюля» – «атю».
Он сказал, что теперь группа называется «Боль Джона Оливы», потому что после смерти брата Криса Оливы «Саватаж» распался. Я не знала.
Я чувствовала, у нас не будет своего гнездышка. Я не буду ждать его с работы с готовым ужином. Мне больше не с кем будет поговорить о музыке. Или послушать поезда на вокзале, соловья в лесу, или полюбоваться плаваньем облаков на крышах. Я видела об этом сны, ощущала вкус потери в подступающих слезах, но гнала прочь эти чувства. В любых отношениях бывают охлаждения, это надо пережить. Виноваты оба, не только я. Все будет хорошо, все просто будет…
