Нефтедобывающая платформа «Сторм кинг».
Где-то у берегов Гренландии
Чтобы работать на нефтяной платформе, надо быть особым человеком, решил Кевин Линденгуд. Человеком с мозгами набекрень.
Линденгуд мрачно сидел перед своим пультом в центре управления бурением. Снаружи, за прочными окнами, в Северном море металась буря, мешанина черного и белого. Над поверхностью воды взлетали соленые брызги и бурлила разъяренная пена.
Северное море всегда кажется разъяренным. Неважно, что нефтедобывающая платформа «Сторм кинг» возвышается над волнами более чем на тысячу футов, – простор океана делает ее крохотной игрушкой, которую в любой момент может смыть волна.
– Как скребок? – спросил Джон Уэрри, менеджер шельфовой установки.
Линденгуд взглянул на свой пульт:
– Сигнал четкий. Минус семьдесят один, поднимается.
– Труба?
– Все показатели в пределах нормы. Похоже, все в порядке.
Он снова поднял глаза к покрытым каплями темным окнам. Платформа «Сторм кинг» – самая северная на нефтяном месторождении Брент. Где-то там, в шестидесяти с лишним милях к полюсу, земля или то, что в этих краях считается ею, – Ангмагссалик, Гренландия. Хотя в такой день, как сегодня, кажется, что, кроме океана, на планете больше и нет ничего.
Да, чтобы работать на платформе, надо иметь мозги набекрень (здесь, к несчастью, всегда одни мужчины и только изредка появляются немногочисленные женщины – менеджеры по связям с общественностью и психотерапевты; они прилетают на вертолете и, убедившись, что у всех все в порядке, поскорее отбывают). И каждый, похоже, тащит с собой свою долю незавершенных дел, или какие-нибудь причуды, или заботливо лелеемый невроз. Иначе что может заставить человека наняться на железный ящик, висящий над ледяным морем на нескольких стальных зубочистках? Работать, не зная, когда разразится чудовищный шторм, подхватит тебя и бросит в забвение? Все любят говорить, что ехать на нефтедобывающую платформу заставляет высокая зарплата, но и на твердой земле хватает профессий, за которые платят почти так же хорошо. Нет, правда в том, что каждый приехал, чтобы бежать от чего-то или, что еще страшнее, бежать к чему-то.
На пульте вдруг раздался тихий писк.
– Скребок прошел вторую.
– Ясно, – отозвался Уэрри.
За пультом рядом с Линденгудом Фред Хикс хрустнул костяшками пальцев и взялся за джойстик на своей панели:
– Ставлю скребок над буровым окном номер три.
Линденгуд бросил на него взгляд. Хикс, дежурный инженер-технолог, – яркий пример вышесказанного. У него был MP3-плеер, iPod первого поколения, в котором хранились лишь тридцать две фортепианные сонаты Бетховена. Хикс слушал их постоянно, без остановки, днем и ночью, на смене и в свободное время, снова и снова. И подпевал себе под нос, издавая тихие глухие звуки. Линденгуд, как и все остальные на платформе «Сторм кинг», уже слышал все сонаты не раз и даже запомнил каждую – в виде мурлыканья Хикса.
Линденгуд считал, что мурлыканье не принесло бы исполнителю музыкального признания.
– Скребок над третьей, – объявил Хикс.
Он поправил крохотные наушники в ушах и продолжил мурлыкать сонату «Вальдштейн».
– Опускай! – скомандовал менеджер.
– Есть.
Линденгуд повернулся к своему пульту.
В центре управления бурением их было всего трое. Огромная установка в то утро напоминала город-призрак. Насосы молчали, рабочие и бурильщики находились в жилом блоке – смотрели спутниковое телевидение в кают-компании или играли в пинбол и настольный теннис. Был последний день месяца, когда работы полностью останавливались, а электромагнитные скребки чистили трубы в скважинах.
Во всех десяти.
Прошло десять минут, потом двадцать. Хикс стал мурлыкать в другом темпе, прибавив в сопении и ритме. Похоже, соната «Вальдштейн» закончилась и начался «Хаммерклавир».
Линденгуд, глядя на экран, занимался подсчетами. До океанского дна почти девять тысяч футов. Еще тысяча или даже больше – до нефтяного месторождения. Надо почистить сто тысяч футов труб. И он, инженер по добыче, отвечает за работу скребка – ввести-вывести, вниз-вверх, снова и снова, под бдительным наблюдением начальника платформы.
Жизнь удивительна.
Словно в ответ на его мысли, Уэрри спросил:
– Как скребок?
– Восемь тысяч семьсот футов, идет вниз.
Скребок опустится до дна третьей скважины, самой глубокой из пробуренных в морском дне, остановится и пойдет вверх; тогда и начнется медленный, нудный процесс чистки.
Линденгуд взглянул на Уэрри. Менеджер являл собой еще одно подтверждение новой теории Линденгуда. Парня, наверное, слишком много били в школе, потому что у него серьезные проблемы с демонстрацией власти. Обычно менеджеры шельфовых установок – люди сдержанные, неторопливые и спокойные. Они понимают, что жизнь на платформе небогата удовольствиями, и делают что могут, чтобы облегчить ее для сотрудников. Но Уэрри – настоящий капитан Блай[1]: вечно не удовлетворен работой подчиненных, кричит на рабочих и младших инженеров, при малейшей возможности штрафует. Не хватает только офицерского стека и…
Вдруг на пульте Хикса раздался отчаянный писк. Линденгуд равнодушно посмотрел на него, а Хикс наклонился к панели, считывая показания.
– У нас проблема со скребком, – произнес Хикс, вытаскивая из ушей наушники и хмурясь. – Он вырубился.
– Что? – К нему подошел Уэрри, бросил взгляд на экран. – Разряд при высоком давлении?
– Нет, информация идет бессмысленная, никогда такого не видел.
– Обнули, – велел менеджер.
Хикс что-то сделал у себя на пульте.
– Ну вот, пожалуйста. Опять вырубился.
– Опять? Уже? Черт! – Уэрри резко повернулся к Линденгуду. – Отключить питание электромагнита и провести тестирование программы!
Тяжело вздохнув, Линденгуд подчинился. Впереди еще семь скважин, и если скребок уже сейчас барахлит, Уэрри хватит удар…
И вдруг Линденгуд замер. Этого не может быть. Просто невозможно.
Не отрывая взгляда от экрана, он потянул менеджера за рукав:
– Джон…
– Что такое?
– Посмотри на датчики.
Менеджер подошел к нему, глядя на показания датчиков.
– Что за черт? Я же велел тебе выключить магнит!
– Я выключил. Питание не подается.
– Что?
– Посмотри сам, – ответил Линденгуд.
Во рту у него пересохло, а в животе появилось какое-то странное ощущение.
Уэрри пристально вглядывался в монитор.
– А что тогда…
И замолчал. Потом медленно выпрямился, побледнев под голубым светом дисплея.
