Авторы: Ли Вернон, Джейкобс Уильям Уаймарк, Стоктон Фрэнк Р., Глазго Эллен, Кларк Маркус
Переводчик Катерина Скобелева
© Вернон Ли, 2018
© Уильям Уаймарк Джейкобс, 2018
© Фрэнк Р. Стоктон, 2018
© Эллен Глазго, 2018
© Маркус Кларк, 2018
© Катерина Скобелева, перевод, 2018
ISBN 978-5-4490-2649-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Золотой век «призрачной» литературы
На рубеже XIX и ХХ веков англоязычная литература была населена огромнейшим количеством сверхъестественных существ: жанр «рассказа о призраках» переживал небывалый расцвет. Казалось бы, это эпоха научных открытий и технических достижений – не самое подходящее время для суеверий. Но популярность историй о загадочных, необъяснимых явлениях может в значительной степени объясняться именно усталостью от чрезмерного рационализма, а также негативной реакцией на появление материалистических учений, способных подорвать привычную картину мира. Рассказы о привидениях достигли пика популярности в тот период, когда вера во всевозможные чудеса подвергалась нападкам, и в некоторой степени были словом в ее защиту.
Не менее важным фактором в развитии мистической прозы был широкий, все возрастающий интерес к феноменам психики. В конце XIX века писатели, зачарованные теми пугающими силами, что таятся в самых глубинах души, пытались вслед за учеными осмыслить паранормальные явления при помощи новейших достижений медицины и психологии, рассматривая метаморфозы духа и его патологии как в реалистическом ключе, так и в фантастическом.
Рассказы о призраках пользовались спросом у самых различных слоев населения: их читали и в роскошных гостиных, и в бедняцких каморках – не в последнюю очередь благодаря тому, что над созданием подобных произведений трудились настоящие мастера. К их числу относится Вернон Ли. Обладая тонким художественным вкусом и обширными познаниями в области культуры, эта писательница превращала остросюжетную прозу в чтение для интеллектуалов. В повести «Amour Dure», представленной в данном сборнике, она исследует темы одержимости и преследования, умело сочетая романтическую мистику и тонкий психологизм.
Не менее виртуозно препарирует человеческие страхи Уильям Джейкобс. Его рассказ «Колодец» вполне реалистичен – и все же окрашен в зловещие тона. В совершенстве владея техникой поддержания читательского интереса и переплетая элементы детектива и триллера, Джейкобс создает напряженную атмосферу тревожного ожидания и ведет повествование к неожиданному, но предопределенному финалу.
В «Письмах из прошлого» Эллен Глазго рассматривается вопрос о том, насколько материальна наша мысль, могут ли наши воспоминания обрести зримую форму. При внимательном прочтении заметны параллели с известным романом Дафны дю Морье «Ребекка», написанным намного позднее и экранизированным Альфредом Хичкоком. Странно, если Дафна дю Морье не читала этот рассказ. Конечно, история о том, как призрак первой жены встает между двумя любящими людьми, обыгрывается у нее иначе, без явной фантастики, но дело не только в сюжете. Поражает сходство в мелочах – вплоть до описания внешности главного героя, напоминающего вельможу со старинного портрета, и мотива неверности первой супруги – вздорной, эгоистичной особы. У Эллен Глазго есть что позаимствовать: нюансы поведения героев, столкнувшихся с потусторонними явлениями, волнуют ее не меньше, чем решение проблемы: как же справиться с мстительным призраком?
Как правило, истории о привидениях построены на сочетании ужаса и тайны и рассказываются самым серьезным тоном, не допускающим сомнений. Тем не менее, и в них порой проскальзывают иронические нотки. К примеру, Фрэнк Р. Стоктон и Маркус Кларк с юмором обыгрывают традиционные истории о призраках, показывая, что в рамках «страшного» жанра есть место не только для жутковатых, но и для забавных ситуаций.
Какими бы ни были вошедшие в этот сборник произведения – романтическими или смешными, фантасмагорическими или похожими на правду, – все они написаны в тот период, который можно назвать «золотым веком» мистической литературы, и несут в себе частицу его призрачного сияния, позволяя читателям погрузиться в таинственный мир, где все туманно и неоднозначно, где сгущаются тени и сбываются пророчества, а из полуночной мглы выходят нам навстречу обитатели иных измерений.
Катерина Скобелева, переводчик
Amour Dure
Отрывки из дневника Спиридона Трепки
Урбания, 20 августа 1885 года. На протяжении многих лет я так жаждал побывать в Италии, встретиться с Прошлым лицом к лицу… Но разве это Италия, разве это История? Я готов был заплакать – да, заплакать! – от разочарования, когда впервые бродил по Риму, и в кармане лежало приглашение отобедать в немецком посольстве, а по пятам за мною шли три или четыре вандала из Берлина и Мюнхена, наперебой рассказывая, где лучше отведать пива с кислою капустой и о чем поведал Моммзен1 в последней статье.
…Неужто мнится тебе, несчастный Спиридон – поляк, превращенный в педантичного немца, доктор философских наук, даже профессор, автор удостоенного премии эссе о деспотах XV столетия – неужто мнится тебе, что ты, имея служебные письма и оттиски корректуры в кармане черного профессорского сюртука твоего, удостоишься лицезрения самой Истории?
Увы, нет – это непреложная истина! Но пусть она сотрется из памяти, хотя бы на время, как сегодня, когда моя повозка, запряженная белыми волами, медленно ползла по извивам дороги через бесчисленные долины и взбиралась по склонам несчетных холмов, под гудение незримого потока где-то далеко внизу, а вокруг были только серые и красноватые голые скалы – вплоть до городских башен и укреплений позабытой человечеством Урбании на высоком альпийском хребте. Сигильо, Пенна, Фоссомброне, Меркателло – название каждой деревеньки, на которую указывал кучер, вызывало у меня воспоминание о какой-нибудь битве или о вероломном деянии прежних дней. И когда гигантские горные вершины скрыли закатное солнце, а долины наполнились голубоватыми тенями и туманной дымкой, и лишь грозная алая кайма осталась над башнями и куполами горной твердыни, и перезвон урбанийских колоколов плыл над пропастью, я готов был за каждым поворотом дороги увидеть отряд всадников в шлемах с похожими на птичьи клювы забралами и в заостренных стальных башмаках, в сверкающих латах и с флагами, трепещущими на фоне заката. А затем – не более двух часов прошло с тех пор – мы въехали в город, миновав крепостные стены и башни, и повозка покатила по безлюдным улочкам, где одинокие лампады чадили разве что возле какой-нибудь усыпальницы или у фруктовых лавок, да багровый огонь подсвечивал темноту в кузнице… Ах, то была Италия, то было Прошлое!
