Генрих посмотрел в окно, чтобы решить успеет ли он сегодня по делам до обещанного ещё вчера дождя.
За окном светило солнышко, но с запада поднималась огромная тёмная туча. Казалось, она замерла на месте, поймав взгляд Генриха в окне. Он подождал, когда туча снова начнёт двигаться, и понял, что наверняка обгонит собирающуюся грозу.
Через полчаса Генрих срезал дорогу дворами и вышел на площадь. Туча вползла следом за ним и распластала свои тяжёлые крылья над белым храмом, украшавшим центр площади. Богослужение только что закончилось, звонили в колокола. Проходя мимо, Генрих оглянулся и увидел, что церковная дверь была открыта настежь. В этот момент из мерцающей жёлтыми огнями тьмы вышла девушка. Она обернулась, чтобы совершить прощальный поклон Дому Господню и, поворачиваясь к ступенькам, на ходу открыла зонт. Ровно через мгновение хлынул сильный дождь. Девушка увидела Генриха и побежала к нему навстречу.
Генрих смотрел на неё и не двигался с места.
– Привет, Генри! – она подняла над ним зонт и, взяв его под руку, сказала, – Бежим!
Ирма хохотала по дороге и специально шлёпала по лужам, чтобы брызги летели во все стороны. Генрих мысленно прощался со своим презентабельным видом. Он уже понял, что на сегодня все дела отменяются, потому что встреча с Ирмой всегда меняла планы членов их маленького «междусобойчика». Это стало приметой: встретил Ирму – подставляй парус ветру перемен.
Друзья добежали до кофейни. На пороге они кое-как отряхнулись и вошли в зал. С зонта струями стекала вода. Генрих отдал зонт гардеробщику. Официант принёс два пледа. Генрих и Ирма накрылись пледами, и присели за столик у камина. Глядя на неугомонный дождь и ещё более потемневшую тучу за окном, Генрих позвонил домой и попросил, чтобы за ними выслали машину.
– Откуда ты взялся, мокрый Генрих? – строя ему глазки, спросила Ирма.
– Приехал в увольнительную на месяц, – ответил он, пытаясь оставаться серьёзным глядя на её улыбку.
– А мы с Констанц всё никак не могли выведать у твоей сестры, когда же ты приедешь. Она стала такой воображалой, когда тебе исполнилось двадцать. Но может быть, она ревнует тебя к нам? – и Ирма расхохоталась, тряхнув головой.
Капли с её мокрых волос разлетелись вокруг, задев Генриха, и он улыбнулся.
Им принесли по чашечке горячего кофе. Друзья с удовольствием пили его, разглядывая друг друга. Через десять минут приехала машина. И Генрих повёз Ирму домой.
Ирма и Генрих были одного круга. Можно сказать, выросли вместе. Ещё их прапрадеды стали компаньонами в текстильном бизнесе. А отцы так расширили производство, что фирма «Rohr&Moser» стала знаком качества, известным на всех континентах. Партнёры с удовольствием дружили домами и называли свою крепкую дружбу тёплым словом «междусобойчик».
Семьи компаньонов всегда были многодетными. Эта традиция поддерживалась из поколения в поколение. Все праздники и несчастья семьи встречали вместе. И, порой, трудно было сказать, кто переживает за тебя больше: собственная родня или родня компаньона. Прадеды в своё время мечтали породниться. Но за всю вековую дружбу и столь продуктивное партнёрство их дети не были замечены даже в романтической привязанности друг к другу. Этот факт объяснению не поддавался. «У судьбы всё усмотрится в своё время», наконец решили они и оставили особое распоряжение в завещании, на такой экстраординарный случай.
Сыновья обоих семейств, в обязательном порядке, заканчивали после Гимназии военное училище, и затем тянули жребий, кто будет получать финансовое, кто юридическое, а кто коммерческое образование.
Никогда дети в семье не учились в смешанных школах – это тоже была семейная традиция. Мальчики учились в мужской Гимназии, а девочки в женской. Начальное образование они получали дома. Дополнительно детей учили музыке: игре на струнных и клавишных инструментах; так же они изучали искусство пения, в его классической технике бельканто. Ещё их учили хореографии и основам изобразительного искусства, а также искусству фотографии.
Обязательным для всех детей был урок Домоводства. И девочек и мальчиков учили шить самую необходимую одежду и простую обувь. Девочек учили вязать шарфы, носки и варежки. Дети непременно учились готовить праздничную и будничную еду. Мальчиков учили основам сантехники и элементарному обращению с электропроводкой. А также искусству мелкого ремонта по дому. Про машины и говорить не стоит – гараж был их вторым домом. Братья из обоих семейств, проводили там большую часть свободного времени. Летом дети выезжали на ферму, они помогали в поле и ухаживали за животными и птицами на скотном дворе.
Но август, август всегда был месяцем абсолютных каникул для всех без исключения. Все работники фирмы уходили в отпуск. Партнёры старались не звонить друг другу без особой нужды в это время. Жёны могли наконец-то побыть наедине со своими мужьями. Старшие дети были предоставлены сами себе, а младшие оставались под надзором нянек и гувернанток.
Вот и Генрих приехал в августе, вместе с братьями, на каникулы. Они учились последний год в военном училище. Братья были тройняшками. И ещё у них была сестра Анхен, она была младше них на пять лет и ревновала своих братьев ко всем и ко всему. Когда они были дома, она ходила за ними по пятам: чтобы в чём-то помочь, чтобы послушать про что они говорят и что делают, на кого смотрят и что читают. А на ферме она даже убирала вместе с ними навоз, чтобы только не выпускать их из виду. Братья в детстве тяготились её обществом и старались при любой маломальской возможности от неё избавиться. Но когда выросли сами, и выросла Анхен, они стали относиться к ней великодушно. Ведь она была девушкой, а гимназистам старших классов уже приходилось задумываться над вопросом: «Что такое женщина и как с ней общаться».
В семье Ирмы, кроме неё, у родителей было два сына и дочь. Ирма была старше своей сестры, Констанции, на год. Братья были младше сестёр на пять лет, они были близнецами. Весной Ирма отпраздновала своё совершеннолетие. Поступила на туристический факультет, после окончания Гимназии. И теперь, тоже приехала на каникулы.
В начале августа дети из обоих семейств должны были сесть в электричку и приехать на родную ферму.
Генрих вышел из машины, чтобы открыть Ирме дверцу и подать руку. Но Ирма вместо того, чтобы опереться на него, высыпала свои аметистовые бусины ему в ладонь, и, не оглядываясь, побежала к себе домой. «Да, она совершенно не изменилась за три года» – подумал Генрих, глядя ей вслед. И усмехнулся, машинально перебирая блестящие бусины на ладони. Потом сел в машину и уехал к себе домой.
