— Все-таки ты странная! — Дуг наполнил, а после запустил по полированной поверхности стойки очередной бокал темного «Козла», и Ольда, сидевшая на обычном месте в дальнем конце, усмехнувшись, ловко поймала его. — Ну как можно пить пиво с чем-то сладким?
— С удовольствием, — откликнулась Ольда и, подмигнув, откусила от румяного рогалика с шоколадной начинкой, а после запила лакомство густым, почти черным и действительно сладковатым пивом.
— Брр! — наблюдавший за ней Дуг демонстративно передернулся.
На самом деле никакого отвращения не было и в помине. Более того с некоторых пор красивая, отчаянная, даже вызывающая, если говорить о некоторых взглядах на жизнь, полукровка — наполовину оборотень, наполовину человек — по имени Ольда Дулитл у Дугласа в голове неразрывно связывалась именно с этой вроде бы несоединимой, но на самом деле очень гармоничной комбинацией: темное пиво и сладкие булочки. Рогалики. Дуг как-то спросил: «Почему именно рогалики?» — и Ольда даже объяснилась. Выходило ладно:
— Пиво считается типичным напитком мужиков. Так?
— Ну…
— Все мужики — козлы, — Ольда стукнула по стойке кружкой, на которой имелся рисунок в виде рогатого козла (она предпочитала именно этот сорт темного пива).
— Я бы попросил!
— А козлам сам Единый рога носить назначил! — заключила Ольда и со смехом приставила к голове парочку пока еще не съеденных ею рогаликов.
Тема из невинной тут же стала скользкой и для Дуга малоприятной. Подозревал он, что и для Ольды тоже. Более того, Дуг был уверен, что жизнь, которую она ведет, на самом деле никакого удовольствия ей не доставляет. Это был вызов судьбе, следовать которой безропотно Ольда в силу характера просто не могла. Но темой супружеских измен она вечно отчаянно бравировала, а потому говорить с ней об этом серьезно было непросто. Дуг пытался. Но ничего путного у него не вышло.
Пожалуй, как ни странно, наиболее честный и откровенный разговор у него с Ольдой вышел в день знакомства, когда по просьбе Герыча он побежал спасать его любовницу. Гер случайно обидел Ольду, в постели назвав чужим именем, а сам, охваченный гоном, на улицу выходить не рискнул. Вот и совершил «звонок другу», благо гостиница, в которой Гер «спускал пар», и паб, в котором за себя и за того парня в это самое время трудился Дуглас, были, считай, напротив — только улицу перейти.
Когда Дуг отправлялся на поиски обиженной Гером дамы, представлялось, что это будет классика: зареванная мордочка, надутые губки и разговоры в духе «все мужики— козлы». Угадал только с последним пунктом, потому что найденная им по описанию, данному другом, девица реветь и не думала. Сидела на лавочке под козырьком ближайшей остановки общественного транспорта, качала ногой, обутой в лодочку на высоченной шпильке, и курила, стряхивая пепел на чистый асфальт.
— Ольда? — зачем-то уточнил Дуг, хотя и так все было понятно.
— Чего надо? — прищурилась та и затянулась.
— Меня Гер послал.
— А я его послала. Теперь осталось тебе послать меня и будет у нас самая прочная в мире фигура.
Ольда скрутила пальцы в кукиш, осмотрела его со всех сторон, а после с улыбкой продемонстрировала его и Дугу. А тот лишь смотрел в ответ, осознавая простую истину: когда Гер, описывая свою незаслуженно оскорбленную любовницу, говорил: «Увидишь самую вызывающе красивую — так это она», — то ничуть не врал и не преувеличивал.
Ольда была действительно хороша. Стройная фигура, длинные ноги, идеального размера и формы грудь, не скованная бюстгальтером (соски, рельефно проступающие через тонкий трикотаж платья, так и притягивали взгляд), красиво развернутые плечи, лицо, будто кем-то из великих скульпторов вырезанное — совершенный нос, узкий решительный подбородок, брови вразлет, миндалевидные и поразительно яркие светло-голубые глаза. Очень светлые, платиново-блондинистые волосы пребывали в беспорядке, но глядя на них, Дугу думалось лишь о том, как они выглядели совсем недавно, рассыпаясь по подушке Герыча…
Было совершенно непонятно, что говорить дальше, да и Дуг, помчавшись за Ольдой, бросил паб под надзором совершенно безответственного Мика — вечно витающего в каких-то никому не известных эмпиреях грузчика со склада. Выход виделся один — угостить случайную знакомую пивом. Так что Дуг создать предложенную Ольдой «фигуру» отказался:
— Посылать не буду, предпочту пригласить.
Ольда рассмеялась… и отказываться не стала. Заметила только, что надо прежде в кондитерскую зайти, а то, мол, ей будет невкусно. Тогда-то Дуг и увидел первый раз, как живой человек в твердой памяти и трезвом рассудке, не морщась, а, напротив, с удовольствием запивает пивом сладкий рогалик с шоколадной начинкой…
Беседа поначалу не клеилась, хотя Дуг и считал долгом заставить Ольду выговориться. Казалось ему, что так любой девице легче должно стать, но та все больше молчала или отшучивалась с неизменной язвительностью.
Место она себе выбрала у стойки, в самом углу, спиной к залу. Ела, пила, изредка комментировала то, что видела вокруг. Дуг поначалу задавал вопросы, а после устал и замолчал, лишь реагируя на реплики самой Ольды. А потом ее — уже заметно опьяневшую — вдруг прорвало. То ли пиво клапан какой внутри отжало, то ли что, но она вдруг взяла и заговорила:
— Вот скажи мне, Дуг, друг Гера, почему мир устроен так криво? Почему если мужик трахается со всем, что шевелится, то он — мачо и вообще самец-молодец. А вот если женщина делает то же самое — то она шлюха, гадость и падшее существо. Вот почему так?
— Думаю, в конечном счете из-за детей, — осторожно откликнулся Дуг. — Мужчина — он сеятель по натуре. Сеет свое семя — чем больше, тем лучше. А женщина… Женщина должна постараться выбрать одного, подходящего для создания семьи, и забеременеть уже именно от него.
— А если женщина беременеть пока что не собирается? Или и вовсе чайлдфри?
— Нуу…
— Вот тебе и ну. Двойные стандартики. Пакость редкая.
— Ты ведь замужем? — решился уточнить Дуглас, припоминая, что что-то такое Гер ему про Ольду говорил.
— Типа того, — не стала спорить та и вновь глотнула пива, предварительно откусив от рогалика.
— В смысле?
— У нас свободные отношения. Он трахает кого хочет, ну и я… тоже. Только он самец-молодец, а я шлюха. Ага!
Ее качнуло, и Дуг даже испугался, что Ольда свалится с высокого барного стула и расшибется, но та удержалась, подмигнула и вытащила из кармана пачку сигарет.
— И как ты в такое вот дерьмо влипла? — спросил ошарашенный Дуглас.
— По любви, ясен пень, — вздохнула Ольда и качнула головой, будто сама в сказанное не верила.
В пабе было пусто. Обеденное время, когда в него перекусить и пропустить кружечку пива забегали сотрудники соседних офисов, миновало, а до вечернего аншлага еще оставалось несколько часов. Видимо, еще и это поспособствовало тому, что Ольда разговорилась. Рассказала, как приехала в столицу из другого, совсем небольшого провинциального города, чтобы начать учебу в выбранном вузе; как встретила мужчину — красавца волка-оборотня, в которого по молодости и глупости влюбилась ярко и безоглядно; как случайно узнала, что тот имеет семью — жену и маленького сына; как позволяла — опять-таки по молодости и глупости — ездить себе по ушам…
