Маркус Ван Ренн подвинул к себе пепельницу и затянулся невыносимо вонючей гвоздичной сигаретой. Я с тоской посмотрел на открытое окно. Стояли унылые жаркие дни, а с улицы в мой кабинет на первом этаже не залетало ни малейшего дуновения ветерка, так что не было надежды, что этот запах в ближайшее время выветрится.
Это была единственная привычка, по-настоящему раздражавшая в моем друге. Ирония заключалась в том, что такие сигареты как правило рекомендовали бедолагам, решившим бросить курить. В итоге они не только не бросали, но и плотно подсаживались на эти ароматические палочки, так что больше их нельзя было соблазнить старым-добрым виргинским табаком.
– Как говорил Малларме2, считается, что поэмы пишут идеями, а на самом деле их пишут словами, – продолжил Маркус в клубах своего фимиама. – Вы скажете, что это какая-то банальность, тавтология, чем же еще писать стихи, как не нанизывая слово на слово, но ведь если вдуматься, у вас изначально не может быть самой идеи, если нет подходящего инструментария для ее выражения.
– То есть, вы хотите сказать, что язык определяет сознание?
– Не совсем верно. Скорее язык помогает расшифровать сознание. Например, как считал Борхес, ни один поэт сам не понимает, что он хочет сказать, пока это не напишет и не задумается над расшифровкой символов, которые он создал.
– А я читал, что все наоборот – мысль, сформулированная словами, является обманом, симуляцией, поскольку слова – это лишь удобные формулы, в которые мы вкладываем смутные образы сознания.
– Но а как же мы еще познаем этот смутный образ, как не через слова, дорогой Дуглас? Например, вспомните Марселя Пруста. Чтобы воспроизвести картину утраченного мира, ему пришлось заново воссоздать себя, построить альтернативное «я» на основе собственной памяти. Понимаете, это не то же самое, как человек садится и начинает рассказывать свою жизнь от рождения, подобное отстраненное видение не дано никому, человек очень субъективен и близорук, чтобы осознать реальность, надо мысленно заново построить эту реальность и собственную личность из слов.
– К сожалению, так и не смог осилить Пруста. Пытался. Но не смог.
– Хорошо, тогда возьмем другой пример…
В дверь постучали.
Мой собеседник недовольно поморщился. Сейчас было лето, Маркус, преподававший в частном колледже Роббена, бездельничал на каникулах, а у меня было не слишком много работы. Поэтому мы сидели в моей конторе и коротали время за литературной беседой. Видимо, Маркус настолько увлекся, что забыл о том, что ко мне в любой момент может заглянуть клиент, нуждающийся в услугах частного детектива.
Он извлек свое тощее тело из кресла, но я сделал ему знак обождать. В конце концов, это мог быть, например, управляющий здания с очередными претензиями, арендатор соседнего помещения с какой-то просьбой или просто проходивший мимо знакомый, которого можно было быстро спровадить.
Я обогнул свой крошечный стол, два кресла для посетителей, в одном из которых сидел Маркус, и открыл дверь. На пороге стоял упитанный господин примерно шестидесяти лет, обмахивающийся шляпой. В его сером костюме, лысом черепе и лице, покрытом легким загаром, не было ничего примечательного, за исключением усов. Было видно, что потеряв растительность на куполе, владелец очень дорожил тем, что произрастало над верхней губой: серые усищи были тщательно расчесаны, а их кончики подвиты и зафиксированы в стоячем положении.
– Вы, Дуглас Стин, – частный детектив?
– Совершенно верно. С кем имею честь?
– Конрой Блэквуд. Мне бы хотелось вас нанять, – тут он заметил Маркуса и смутился. – Извините, не знал, что у вас клиент… я приду в другое время.
– Нет, профессор Ван Ренн мой… консультант.
– Профессор, – с уважением повторил Блэквуд, а затем протянул Маркусу руку.
Тот поколебался мгновение, поскольку так и не привык до конца к американской тяге к рукопожатиям с незнакомыми людьми. Мой друг до сих пор слегка вздрагивал, когда официант в ресторане протягивал ему руку прежде чем вручить меню.
– Я уже ухожу, – сообщил он, забирая шляпу со стола. – Мистер Блэквуд, приятно познакомиться. Дуглас, позвоните мне, когда снова возникнет желание… проконсультироваться.
Я сел на свое место и быстро вытряхнул пепельницу в корзину под столом, разгоняя остатки гвоздичного дыма. Блэквуд недовольно принюхался, потом плюхнулся в кресло для посетителей и выпалил:
– Мистер Стин, я хочу, чтобы вы нашли привидение.
Через его плечо я заметил, что Маркус, уже успевший открыть дверь на пару дюймов3, так и замер, обхватив пальцами дверную ручку. Я знал, что мой приятель не особо уважает мою профессию. Ему претило, что я зарабатываю на жизнь, копаясь в жизнях других людей. Если бы посетитель завел речь о слежке за своей супругой или поисках дочери, сбежавшей в Голливуд, чтобы стать актрисой, Маркуса уже бы с ускорением вынесло из моей конторы. Но он услышал слово «привидение» и недоуменно остановился, чтобы убедиться, что не ослышался.
– Вы сказали «привидение»? – переспросил я, пристально глядя в лицо Блэквуду.
– Совершенно верно, – серьезно ответил тот. – Привидение, призрак, паранормальное явление или потусторонняя сущность. Эта сущность уже несколько недель пугает меня и постояльцев моего заведения.
Ван Ренн тихонько прикрыл дверь.
– Мистер Блэквуд, не возражаете, если я останусь?
– Эээ… конечно, ведь вы же… консультант мистера Стина, профессор. Правда, я не понял, консультант в какой области…
– Профессор Ван Ренн – специалист по английской литературе, в частности, по готическому жанру. Я думаю, он хорошо разбирается в… эм… привидениях.
Тут я слегка приврал. Насколько я знал, Маркус бесконечно ковырялся в каких-то древних английских поэтах, то ли елизаветинцах, то ли якобинцах, впрочем, в их произведениях можно было найти достаточно кровавых сюжетов.
– Вы считаете, что я вас разыгрываю? – прищурился Блэквуд. – Так вот, это не шутка и я не сумасшедший. Призрака на острове Тир видел не только я, но и мой персонал и постояльцы. Мне это не нравится.
– Вы живете на острове?
– Да. На острове Тир в сорока милях от побережья. Вот моя визитка.
Блэквуд протянул мне черный кусок картона, напоминавший визитную карточку похоронной конторы. Я прочитал надпись и молча передал карточку Маркусу, придвинувшему второе кресло поближе к торцу стола. Его брови удивленно поползли вверх, когда он тоже прочитал: «Остров Тир. Особняк Обинаты. Отель с привидениями. Полный пансион. Традиционные и континентальные завтраки, частный пляж, рыбалка».
