1. Жизнь первая. Неуверенностью
– Ты неуверенно садишься на круг, стараешься не упасть, намертво вцепляешься в ручки по бокам и умоляешь инструктора не толкать тебя слишком сильно. Он, конечно, тебя слушает и толкает ногой так сильно, что летишь как из пушки! Летишь вперёд: то тут, то здесь всполохи лампочек. Синие, зелёные, жёлтые, фиолетовые. Вода мчит тебя, и кажется, что сердце сейчас остановится – миокард и три вот таких рубца! – восторженно-возмущённо делится Людмила Павловна, показывая ладонями размеры предполагаемого инфаркта. – А потом – р-р-раз – и будто мешок от картошки на голову надели. Темно, хоть глазоньки выколи. Не себе, конечно. Кажется, всё – вылетел в космос, умчался, потерялся в этой как его там… чёрной дыре, во! Хочется заорать, попросить выпустить тебя отсюда поскорее, но неприлично же в моём возрасте, ну. И тогда возвращаются мои ангелочки – цветные прожекторы. А там уже и до выхода всего три поворота.
Людмила Павловна делает глоток остывающего чая с привкусом мёда и запахом солнечных дней. Липа обволакивает язык своей нежной вязкой сладостью, успокаивает взволнованное сердце.
– Я бы никогда не решилась скатиться с такой горки, – покачивает головой Молли, защипывая узловатыми пальцами края теста на яблочном пироге. Золотая оправа её очков красиво переливается в свете жёлтых ламп.
– Ха! Вот будут у тебя внуки и не такое выдашь. Они заставили меня скатиться с каждой по три раза! Нет, некоторые мне, конечно, понравились, – тут же обрывает своё возмущение Людмила Павловна, поправляя пучок крашеных волос. – Например, воронка. Катишься по трубе ну буквально пару секунд, а потом вращаешься по огромному кругу, наслаждаешься ветерком, пока не утянет в бассейн. То спиной вперёд, то головой под воду… И ради чего? Я просто попросила Алису и Антона записаться на соревнования по плаванию!
– И они записались? – интересуется Молли, отряхивая муку с рук.
Ежевичный пирог уютно золотит корочку в духовке, пока тёмно-серая шаль с карманами укрывает бока старушки Молли. Яблочный восторг ждёт на столе своей очереди.
– Нет. Просрочили время заявок. Случайно, конечно, – горечи в голосе Людмилы Павловны хватит, чтобы лишить сладости тонну сахара. – Я же с ними по-хорошему! А они… Эх. Бекс даже учиться плавать не хочет, говорит «зачем мне это».
– А зачем? – вставляет вопрос в монолог подруги Молли, прищуривая потускневшие зелёные глаза.
– Как зачем?! – Людмила Павловна хватается за сердце не с той стороны груди. – Это же здоровье! Это… это же спорт! Пусть они хоть раз почувствуют, какого это – стоять на тумбе и ждать. Ждать этот третий свисток, после которого летишь в воду, несёшься вперёд быстрее дельфина, не оглядываясь по сторонам. Гребёшь руками, колотишь ногами, вырываешь каждый глоток воздуха у брызг и глубины. Кувырок, переворот и обратно. Ты первая в этом заплыве, ты первая на пьедестале.
– Так отчего же ты не поплывёшь? – Молли протирает круглые очки носовым платком, берёт кружку со жгучим горячим шоколадом и ставит на барную стойку. Прикрикивает: – Туту, отнеси Андресу!
– Сейчас, тётушка Молли! – невысокая Туту демонстрирует небольшую щербинку между зубами, подхватывает тёмно-зелёную керамическую кружку с небольшим сколом и танцующей походкой устремляется к рыжей макушке парня за столом в дальнем углу.
– Сама? Дорогая моя, мне уже шестьдесят два! Поздно на соревнования, я поплыву только к гробу, – отмахивается Людмила Павловна, доливая кипятка в кружку. – Я понимаю, что смотреть, как плывёт кто-то другой – это не то же самое, что грести самой, но хоть так, через внуков, мне бы хотелось ещё раз ощутить победу с запахом хлорки.
– Тю. – Молли всплёскивает руками. – Поздно только когда умер, да и то не факт. Вдруг смерть – это что-то вроде нашего кафе, куда постоянно приходят люди за чаями, пирогами и поделиться своими историями? Придётся тебе всё посмертие страдать и маяться по новому кругу. Так что плыви, дорогуша. Плыви, пока можешь.
Молли лукаво подмигивает оторопевшей женщине.
– Скажешь тоже… – Людмила Павловна выпучивает глаза от одной мысли, что смерть может коварно маскироваться под уютное кафе «Жизнь». – Я от всяких артритов, склерозов и прочей ерунды развалюсь быстрее, чем выиграю хоть один заплыв. Да и какие могут быть соревнования для тех, кому давно за восемнадцать?
Людмила Павловна встряхивает головой, поправляя розовую пушистую кофту на плечах. Молли ласково улыбается, достаёт из кармана небольшую рекламку:
– Эти подойдут?
Название «Золотые рыбки» жёлтым хвостом рассекает листовку. Плавательные дорожки на фото тянутся до самого горизонта, а из воды, как акульи плавники, выглядывают руки и головы людей, стремительно летящих вперёд. Людмила Павловна трепетно вчитывается в каждое слово объявления. Пятьдесят, сто, двести, тысяча метров. Кроль, брасс, баттерфляй, на спине. Выбирай любой стиль, любое расстояние и плыви, если тебе немного за шестьдесят.
– Заявки принимают до конца мая, – хитро подмигивает Молли. – В прошлом году участвовала столетняя женщина. Три минуты двадцать две секунды плыла пятьдесят метров под бурю аплодисментов.
– И что, даже первое место получила? – недоверчиво приподнимает бровь Людмила Павловна.
– А как же. Конкурентов-то не было. – Молли добродушно смеётся, поглядывая, как начинает подниматься сладкое ежевичное счастье в духовке.
– Да куда уж мне, – привычно повторяет Людмила Павловна, затаптывая робкий голосок зарождающейся надежды.
– Разве ж поздно начать жить заново? – Молли помешивает в баночке варенье из сочного крыжовника с кислинкой лимона, медленно перелистывает странички книги рецептов, выбирая, куда пристроить остатки неземной роскоши.
– Даже в шестьдесят два? – грусть растягивает морщинки, подчёркивает складочки второго и третьего подбородков на лице уже давно немолодой Люсеньки.
– Даже в восемьдесят восемь непоздно идти за своей мечтой, – с лёгкостью пёрышка дарит тяжёлую веру Молли. В тесто для рогаликов в первую очередь просеивается мука. – Тебе же необязательно ставить рекорды, можно просто нырнуть и проплыть.
– Ой, да ну. Некогда мне. Вон за внуком нужно следить: корми его первым, вторым, третьим да компотом, уроки проверяй, на кружки отводи, – отбивается от навязчивого предложения Людмила Павловна. – Засиделась я у тебя, пойду. Бекса домой заберу да в магазин за продуктами забегу.
– Жизнь тебя любит, дорогая, – прощается Молли, щёлкая пальцами.
Гостья уходит, унося за собой в зал тонкий аромат свежеиспечённых рогаликов.
Дзинь.
Со звоном колокольчика Людмила Павловна вдыхает немного прохладный весенний воздух, разглядывает бутончики роз, вьющихся по колоннам кафе.
