Я не должна была стать журналистом. На самом деле я вообще не знаю, кем должна была стать. Я и тогда завидовала, и сейчас завидую людям, которые с юных лет знают свое предназначение. На журфак я пошла потому, что моя мама сказала: «Нужно получить хорошее гуманитарное образование, которое будет кормить и на которое можно будет нанизывать дополнительные знания и специализации». Я примерно понимала, чем хочу заниматься, но также понимала и то, что в России этому не учат и это не преподают. А нравилось мне заниматься коммуникацией, работой с информацией, будоражить общественное мнение. Где такому учат?
Изначально я думала, что хочу пойти на пиар. Мне казалось, что это интересно. Но конкурс тогда был очень большим, а еще… это состояние, когда ты понимаешь, что нет времени подумать и вообще хорошо бы взять год перерыва после школы, чтобы оценить свои возможности и понять, чего же ты хочешь на самом деле… И вот это состояние – «не опоздать», когда у тебя есть всего три летних месяца, чтобы ни много ни мало выбрать свою судьбу… Я должна была понять свое предназначение за такой короткий период времени. А до этого я была занята школой, сдачей ЕГЭ, потом – поступлением да собственной жизнью, как и любой выпускник. Неимоверная беготня и суета! И я понимала, что занята чем-то не тем. Но что могла поделать?..
Нужно было быстро принять решение, которое совершенно точно определит мою судьбу, дальнейшую жизнь и вообще сделает все-все за меня, – решение о выборе университета и факультета. Мы с мамой сходили на день открытых дверей в РГГУ. Мне понравилась кафедра маркетинга и рекламы. Но туда был огромный конкурс, и когда я стояла в толпе таких же абитуриентов, как я, то уже понимала, что просто не попаду сюда. Вообще, изначально у меня был очень маленький список университетов и факультетов, куда хотела, готова была поступать. При этом я думала, что буду пробовать поступать на бюджет, потому что стремилась к независимости от родителей, мне не хотелось брать у них деньги. К тому же у нас в семье всегда были достаточно сложные отношения в плане финансов, родители любили шантажировать меня этим. И мне хотелось как можно скорее уйти из домашнего гнезда, из-под этого гнета и взять свою жизнь под собственный контроль. А брать деньги у родителей означало, что потом еще придется выслушивать от них, что я должна делать то-то и то-то. Делать за их счет.
И я помню, как отказалась от папиной помощи, сказав, что буду пробовать поступать сама. В приемной кампании было три потока поступления, и если вдруг что-то пойдет не так, то уже в середине лета или даже раньше я пойму, нужно ли идти на платное обучение или нет. И вот я стою там, возле этой кафедры маркетинга и рекламы (это тогда еще называлось «связи с общественностью»), и мама, которая решила вместе со мной ездить на все экзамены, развернулась и сказала: «Слушай, пойдем посмотрим факультет журналистики. Мы ничего не потеряем, если туда сходим. Заодно поймем, какие там вообще настроения». И я помню, как после этого огромного зала мы поднялись в какой-то захолустный коридор, где стояло не пятьсот человек, как на «связях с общественностью», а двадцать. И я поняла: нужно попробовать сюда. Шансов поступить на журфак у меня намного больше…
У меня были хорошие проходные баллы, хорошие экзаменационные оценки, но не было портфолио, связей, каких-то суперталантов и опыта. Мне повезло, что в тот год абитуриентов принимали еще без публикаций. Можно было поступить, просто сдав школьный ЕГЭ и дополнительные экзамены в университете. Хотя я все равно понимала, что есть ребята, намного более одаренные, нежели я, и у которых журналистика в крови. А я, что называется, пять минут назад решила, что буду поступать на журфак. В общем, мы стоим в этой очереди в двадцать человек. И я – уже сейчас понимаю – как будто уговаривала себя и маму: «Нет, ну слушай, все же не так плохо, правда? Попробую поучиться здесь, а если что – потом переведусь. Учиться-то всего пять лет».
Да, гуманитарное образование, да, журфак… А может, журналистика мне не понравится вовсе и я пойму, что «мое» – это что-то другое, переквалифицируюсь. А может быть, не пойму. Потом будет ясно. А сейчас главное – поступить. И вот это «главное – поступить», мне кажется, девиз и кредо вообще всех выпускников и их несчастных родителей, которые должны проживать этот ад. Хотя на самом деле все они вроде как должны радоваться окончанию важного этапа – школы – и переходу в другой, не менее важный. Но все заняты этой нервотрепкой, беготней.
Да, гуманитарное образование, да, журфак… А может, журналистика мне не понравится вовсе и я пойму, что «мое» – это что-то другое, переквалифицируюсь. А может быть, не пойму. Потом будет ясно. А сейчас главное – поступить. И вот это «главное – поступить», мне кажется, девиз и кредо вообще всех выпускников и их несчастных родителей, которые должны проживать этот ад. Хотя на самом деле все они вроде как должны радоваться окончанию важного этапа – школы – и переходу в другой, не менее важный. Но все заняты этой нервотрепкой, беготней.
Единственным человеком в моей семье, среди моих близких, который имел хоть какое-то отношение к журналистике, был мой крестный. Он написал и даже издал несколько книжек с афоризмами. А еще он занимался политикой. В чем-то я пошла по его стопам – и ни по чьим больше. И, когда уже после поступления я наконец приехала в мой родной Волгоград, мы с ним встретились. Он всегда приезжал, когда я была в городе, задаривал меня подарками, да и вообще, такое внимание и в таком количестве я получала, наверное, только от него. Когда я была еще маленькой, он дарил мне золотые украшения, парфюм, цветы. Он всегда подчеркнуто относился ко мне как к женщине, даже когда я была совсем ребенком. Я получала от него очень много мужского внимания. Он давал мне то, чего не давал на тот момент никто из мужчин. Это должен был делать мой родной отец, но это делал крестный.
И тогда, после моего поступления, он, расспрашивая, почему я поступила на журфак, гордился мной. Помню, что он дал мне один из самых важных советов в моей профессиональной жизни. Он говорил, что нужно писать так, как будто рассказываешь, – в тексте должен быть голос. И еще он советовал: перед написанием текста можно рассказать то, о чем ты хочешь написать. Можно рассказывать кому-то, а можно самой себе вслух проговаривать или представлять, что ты это кому-то рассказываешь, – и так писать. А после того как ты написал, нужно прочитать этот текст вслух, потому что так он воспринимается совсем иначе, чем при чтении глазами.
