Роман – как жизнь: никогда не завершён и всегда окончен
…ещё одно истинное имя «этой» истории – Вечное Возвращение (II), в котором (ещё один) Да’нте из своего псев-до-рая возвращаются в свой ад (который – не менее «псев-до»); в котором аду – действия запредельно много; но – оно почти невидимо (как количество бесов на острие иглы).
потому – ноту до до начальной прекраснейшей си про-играв (или – изначально нача’в изо-лгать), я свой текст про-до-лжаю прекрасной цитатой эпиграфа:
Словно именно я был такая-то мать,
всех всегда посылали ко мне.
Я обязан был всё до конца понимать
в этой сложной и длинной войне.
Борис Слуцкий
На «этот» раз (– раз): Чёрное Солнце взошло над Санкт-Ленинградом (в прямом отличии от «прошлого» Санкт-Петербурга), и никого «начала» не потревожило: и без-временье, и не-до-творение – никакого отношения к «началам» иметь не могли (они всег-да старше начал).
Более «того» (– два): никакого «другого» времени (ни у кого) – уже не было; но – много людей уже (не) умерло, много событий (вчера, сегодня, завтра) – уже (не) произошло; разве что – ничего окончательно ужасного тоже не случилось: просто прозвучала нота до (альфа человеческой гаммы).
Далее «того» (– три): всё это бессмертное действо Чёрного Солнца (что словно бы не на-всегда завершилось в современном мне Санкт-Ленинграде) – не только про-до-лжалось, но – уже и начинало (одномоментно и гармонично) «начинаться» в прошлом будущем, и ещё только задумывалось «задуматься» в будущем будущем.
Ведь все эти (так называемые) «начала» и ока-зывались, и про-виделись наглядным сосредоточением невидимых сил бытия.
А что место на «этот» раз (не раз, не два и не три) будет именоваться Санкт-Ленинград, причём – и в невской реальности (происшедшей – вообще, а не только от сфинксов набережной), и в монументальной ментальности какого-нибудь града Мемфиса в Древнем Египте: причиною – целокупность времён, Среда Воскресения «моего» Русского Мира (и даже вообще – Царства Божьего СССР).
Действительно – ни к чему мне не-до-говаривать (если можно – до-говорить): живая жизнь есть экзи’станс бытия – центр и точка поворота описания того, к чему конкретно я устремляю мою историю человечества; поэтому – вся предыдущая (а так же – настоящая, а так же – будущая) мировая катастрофа как была, так нику-да из гра-да на Неве не делась.
Помянутый экзи’станс любого бытия – Царство Божье (а вот СССР ли, или даже принявший иное имя – это уже дело глубины личного осознания); поэтому (как бы то ни было) – всё опять и опять сосредоточится на вершине поэтики (версификации) иллюзорных реальностей, в Среде Воскресения которых (почти что броуновской) – единственной точкой оказывается непрерывно самовоссоздающая себя личность.
Личность – мускулисто стяжающая себя в разброде корпускул; причём – быстро выясняется, что единственно действенным мускулом для реально продвинутой личности оказывается её (личности) ирреальная не-смерть.
Разве что (уточню – для скороспелых образованцев) – не сметь путать «этот» мой Санкт-Ленинград с его неизбежным альтер-эго (из эпигонских новоделов) – каким-нибудь псевдо-градом из «мёрзлых капель пустоты» на несокрушимом и мимолётном Капитолийском холме.
А также же (уточню – ещё не раз и не два) – повсюду в любых мирозданиях есть некая общность очертаний: что вверху, то и внизу – там и там: ведь и небесное (живое), и (забальзамированное) мёртвое – и могут, и даже обязаны выглядеть сходно; отсюда (здесь я забегу наперёд) – каждая частная человеческая история выглядит сообразно данному сходству (и с небесным, и со скотским).
Ведь «это» – история «всего». «Это» – прямой (от первого лица) пересказ. О само-воссоздании каждого человека, но – (так же) и об альтернативе самовоссоздания: о прижизненной само-мумификации героя (само-переходе его из живой жизни в жизнь мёртвую).
А также – о том, как и посредством каких резервов (воспоминаний о настоящем) герою суметь этой лжи избежать: потому здесь и первая часть описываемой мировой катастрофы: книга Вечное Возвращение I – очевидно, что никак нам не обойтись без (описанных там) перевозчиков через Лету и Стикс.
А в добавление к первой книге скажу: все помянутые в Вечном Возвращении со-бытия’ одновременно совпали ещё и с неким таинством жрецов (предположительно) Анубиса (отчасти – аналога Харона, «из не-жизни в не-жизнь» проводника и перевозчика), совершаемом (то есть – и совершённом, и совершенном) во древнеегипетском граде Мемфисе.
Отсюда же – аналогия со здешними смертоносными эпигонами «мировой энтропии», а именно: с видимыми или невидимыми, но – вполне влиятельными и «не к ночи помянутыми» врагами моего народа; но (именно сейчас) – этот пример приведён только лишь для «ребячливой» наглядности.
Итак – в Мемфисе пробудился человек (так и не ставший нано-богом; но – без-успешно убивший отца-фараона); итак – в Санкт-Ленинграде в «это» же самое время другой человек (серийный душегуб по уму – тоже неудачливый нано-бог) поджидал свою очередную жертву; итак – тогда же(!) в Санкт-Петербурге в очередной раз умер Первочеловек (отведавший Плода с Древа псевдо-Адам).
Каким образов эта совместимость несовместимого может привести к nova vita Алигьери или к Царству Божьему иудеев и христиан (и даже к земному его аналогу – Царству Божьему СССР), мне совершенно неведомо; но (главное) – ипостась погибшего псевдо-Адама носит имя Илья (псевдо-Илия), и я могу уверенно повторить бесконечно повторяемое (и ни разу полностью не расслышанное): Бог жив!
История о том, как именно всё это (не) произошло (не произойдя), требует совсем другого речевого аппарата для совсем другого языка (для которого любой алфавит просто-напросто тесен); разве что – свойственная мне гордыня (свойственное мне лёгкое чувство неоспоримого превосходства над нынешним невежеством образованцев) побуждает меня уверенно приступить к моему рассказу.
Повторю (если ты, драгоценный читатель, ещё не понял) – никакой язык не обладает должной глубиной для изложения этой истории (или ещё вариант: никакой человек из ныне живущих не овладевает полностью даже и своим родным языком); но – в меру моей скромной гордыни (и доступного мне инструментария) я попытаюсь со-бытия’ изложить.
И пусть моя беспомощность тихо сгинет – точно так, как обязательно (хотя и не окончательно – перед нашим лёгким чувством неоспоримого превосходства) сгинут все враги рода человеческого (а также – моего народа).
Ведь более чем очевидно: есть вещи более значимые и весомые, нежели чья-либо (недостижимая и неизбежная) «власть над миром». Потому (для меня) – неизменным (хотя имя всему – перемены) осталось и само имя здешнего места и сейчашного времени: Санкт-Ленинград!
