Николя Бюри - Камень соблазна

Камень соблазна
Название: Камень соблазна
Автор:
Жанры: Современная зарубежная литература | Историческая литература
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: 2014
О чем книга "Камень соблазна"

«Задача вымысла в том, чтобы читатель попробовал на вкус кровь персонажа, которая обычно не бежит по жилам биографических сочинений». Николя Бюри Роман-жизнеописание Жана Кальвина (1509–1564), основоположника крупнейшего течения в протестантизме, богослова, ученого, писателя и государственного деятеля. Автор представляет основные вехи жизненного пути своего героя, показывая, как скромный, любознательный юноша превращается в мрачного фанатика, железной рукой созидающего новый мир. Эта книга, прежде всего, о вере и неверии. О том как вера превращает любознательного юношу, студента Сорбонны Жана Ковена в жестокого диктатора Женевы Жана Кальвина, о том, как благие намерения становятся корнями властолюбия, жестокости и, в конце концов, – предательства…

Бесплатно читать онлайн Камень соблазна


© «Текст», 2014.

* * *

Десять лет назад я гулял с Домиником Ноблем в женевском Парке бастионов. Подле Стены Реформации разговор зашел о Кальвине, и мы написали сценарий фильма, который лег в основу этого романа.

Иисус Христос не стал бы ни Спасителем мира, ни основанием Церкви, ни истинным Христом, если бы Он не был камнем соблазна.

Жан Кальвин

«Бог да сохранит вас всех, знатных и убогих,

Сирых и богатых, все сюда идите…»

Маленький актер произносит свой текст. Зал заполнен детьми из Женевской академии. Неожиданно щеки мои западают, втягиваются внутрь тела. В груди что-то щелкает, из нее вырывается хрип, похожий на карканье ворона. Из горла выскальзывает красноватое облачко. Все замирает. Я пытаюсь вслушиваться в слова, но отверстый рот ребенка нем. Детский взгляд ловит мой взор. Я словно вновь смотрю на мир глазами мальчишки. И в этой тишине из его уст я слышу слова драмы моей собственной жизни, начавшейся в день похорон Жанны Ковен, моей матери. Ибо мне кажется, что по-настоящему она родила меня в день собственной смерти.

I. О сне души

Гроб раскачивался где-то впереди. Его резкие движения отзывались в моей груди. Следуя за нуайонскими клириками, сопровождавшими ее останки, отец сильной рукой прижимал меня к своей длинной ноге. Я скользил по мостовой. Зима 1515 года засыпала край слоем снега толщиной в три фута, окутала город белым покрывалом. При каждом шаге меня приподнимали, заставляя двигаться в ногу с процессией. Жерар Ковен шагал словно марионетка, глаза его были полны слез.

Господь прибрал ее за три дня. За ничтожно малое время капля черной желчи испортила материнскую кровь. Кровь моей матери. Вот так. Я не понимал, как Бог мог допустить такую грубую ошибку.

Когда похоронная процессия приблизилась к Нуайонскому собору, его вид парализовал меня. Собор выглядел иначе, чем обычно. Он больше не вселял уверенность в своем заступничестве, не являл внятное взору величие. Непроницаемая маска. Струившиеся с неба черные слезы ветвистым узором растекались по серому камню. Зев, собирающийся поглотить мою мать.

Когда мы подошли к лестнице, зазвонил колокол.

Словно голуби возле краюшки, на паперти теснились нищие. Сдавленный толпой, я больше ничего не видел, а потому вцепился в руку отца.

Из открывшейся двери хлынул свет несметного множества свечей. Перед Жераром Ковеном толпа расступилась. Он рассек ее словно клинок. При виде его угрюмого от природы лица все сами освобождали место. Я шел за ним. Внутри оказалось шумно и суматошно. Спокойствия не было.

Золоченые облачения священников, сверкавшие в пламени свечей, отбрасывали колдовские блики на белый мрамор.

Перед алтарем отец отпустил мою руку.


Пытаясь рассеять тяжкое впечатление от церковного морока, окутавшего меня словно сумерки, я перенес свое внимание на останки.

Стоя напротив гроба, установленного на катафалке, придавшем ему небольшой наклон, я увидел покойницу под каким-то непонятным углом. Лицо ее перестало существовать. Передо мной был нос, две дыры. Я гадал, через какое отверстие душа могла вылететь из тела, а потом из этих стен. И догадка начинала приобретать совершенно конкретные очертания. Обежав взором огромное пространство свода, я снова уставился на нос. Почему он располагался не посередине? Он сместился в сторону. Я попытался вспомнить, где он находился при жизни матери, и пришел к заключению, что нос свидетельствовал о безупречной симметрии. К тому же я бы наверняка заметил такой недостаток, ибо с особым вниманием оценивал прямоту своих близких, как их нрава, так и внешности. Неужели смерть уже начала вершить свое дело, заставив этот отросток сместиться в сторону? Неужели душа, уже освободившись, обрекла оболочку на неумолимое разрушение?

Я всматривался в неф. Искал летучую, возможно, даже прозрачную субстанцию, некий пар, скользящий вверх по стенам в поисках неба. Следовал взором по кромке стрельчатых арок до точки их пересечения, но мрачное пятно замкового камня препятствовало вылету. Я вернулся к носу, еще больше утратившему первоначальную форму.

И тогда я увидел! Рот! Губы, словно мертвенный цветок, тихонько раскрывались. Внезапно меня охватила радость. Это случилось. Жанна Ковен незаметно покинула сей мир.

Сглатывая слезы, Жерар Ковен иногда поглядывал на меня. Но, как и он, я не плакал. Нет. Наоборот. Слишком много жгучих вопросов теснили друг друга, стремясь проникнуть в тайну. Мое любопытство заговаривало боль. Жанна Ковен не была важной персоной. И все же. Какие похороны! Неужели все эти люди действительно знали ее? Она редко выходила из дома, проводила все время с детьми, воспитывала их, любила. Это отец мог всполошить всех.


А еще клирики что-то говорили. Я хотел понять. В скорбном хрипении органа на меня грозными волнами накатывались латинские псалмы. Вертя головой, я старался уловить хотя бы слово, однако голоса ослабевали, словно утомленные служители церкви все медленнее открывали рты, набитые, судя по их лицам, каким-то неудобоваримым месивом.

С видом отнюдь не дружелюбным они приблизились к гробу матери, словно намеревались ограбить покойницу.

Тогда, перепугавшись, я позвал на помощь отца. Его неприступное лицо, угловатое, блестящее от слез, повернулось ко мне.

– Что он говорит, отец? Я не понимаю, о чем рассказывает священник, неужели его устами глаголет сам Господь?

– Нет.

– А ты его понимаешь?

– Нет!

– Он говорит на языке Бога?

– Нет. Молись за спасение своей матери!

Рискуя навлечь на себя его гнев, я продолжал теребить отца; на меня мог обрушиться град ударов, но мне было все равно. Бог звал маму, мама уходила. Я больше не мог держать в себе вопросы. Они действительно говорили о ней? А те, кто слушал? Что им здесь надо? Я же должен был знать, что говорили клирики! Спросить об этом отца.

Она всегда отвечала. Даже если не знала ответа, она знала, где его искать. Я потянул отца за рукав. Ну вот, конечно, это можно было предвидеть, Жерар Ковен разозлился. Я не заметил движения его руки. Ладонью он ударил меня в лоб. Я отлетел в толпу. Глаза отца встретились с глазами Жоржа, моего дяди с материнской стороны.

– Пусть заткнется и молится!

Меня захотели утешить. Я увернулся, укусив руку, поднимавшую меня.

– Прочь! – завопил я.

Те, кто не видел, что произошло, поворачивались, задевая друг друга, чтобы понять, откуда шум. Жерар что-то сказал на ухо брату Жоржу. Тот подошел ко мне и, схватив меня за шиворот, стал толкать перед собой к выходу. Он вывел меня на улицу и оставил на паперти. Я прижался к колонне. Отец вышвырнул меня из церкви. Мне хотелось вышвырнуться из жизни. Сотрясаясь от рыданий, наконец вырвавшихся наружу, я всем телом прижимался к прохладному камню.


С этой книгой читают
«Помните байки об Аароне Штолице? Его прозвали Вампиром, потому что он работал по ночам. А две его студии помните? Одна как ящик для рояля, другая как кладовка для крекеров. Я работал в кладовке, которая, кстати сказать, граничила с кладбищем Санта-Моника. Хорошенькое дельце! Покойничек, вы ошиблись адресом, вам надо на девяносто футов южнее!Чем я там занимался? Передирал чужие сценарии, заимствовал музыку и монтировал такие ленты, как «Чудище в
«– Как грустно в такое время года разбирать чердак, – сказала мисс Элизабет Симмонс. – Не люблю октябрь. Не нравится мне, как деревья становятся голыми, а небо каким-то выгоревшим. – Она в растерянности стояла возле лестницы, нерешительно поворачивая седую голову то в одну, то в другую сторону. – Ничего не попишешь – придется вырвать сентябрь из календаря…»
«Ральф Фентрисс нахмурился и повесил трубку.Его жена Эмили, все еще сидевшая за столом, оторвалась от утренней газеты и отставила в сторону кофейную чашку…»
«Секретарша просунула голову в дверь и, обратившись к высившейся на столе баррикаде писем и книг, спросила:– Вы у себя?– Да, и по уши в работе. Что там?– Какой-то маньяк хочет, чтобы мы издали его труды, и утверждает, что он написал или напишет самый длинный роман в истории!..»
Книга для тех наших современников, которые по каким либо причинам никак не решаются преодолеть тот невидимый барьер, который отделяет их от жизни в Церкви. Книга опровергает обычные приемы, с помощью которых враг рода человеческого любыми средствами старается не допустить человека к Богу.
Почему мы иногда ведем себя так, что не узнаем себя? Как управлять своим поведением? Как защититься от псевдоблагодатных переживаний? Как выстроить правильную иерархию ценностей? Как распознать тактику демонов, влияющих на нашу душу? Как сохранить мирный дух среди неприятностей и искушений? Этим и многим другим проблемам посвящена предлагаемая читателю брошюра. Она составлена на основе бесед духовника с новоначальными, выбравшими путь монашества.
Книга известного российского историка Ефима Иосифовича Пивовара, члена-корреспондента РАН, президента Российского государственного гуманитарного университета (РГГУ), заведующего кафедрой истории стран ближнего зарубежья Исторического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова – попытка комплексного анализа интеграционных процессов XXI столетия на пространстве Большой Евразии. На основе широкого круга источников и научной литературы рассматриваются основн
Автор исследует феномен и особенности передачи религиозной памяти между тремя поколениями крестьян Черноземья в условиях запрета властей на религиозные практики в рамках XX в., вычленяя схемы передачи религиозной памяти, ее формы, механизмы и трансформации. В исследовании приведены оригинальные комментарии людей, проживающих на территории бывшей Курской губернии. Эти качественные интервью были собраны автором на протяжении двух лет (2016–2017 гг.