Все началось с агентурного сообщения. Его получил майор полиции Борис Мешалкин. Он служил в одном из районных подразделений московской полиции, где возглавлял отдел по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Ближе к вечеру, когда Мешалкин намеревался было идти домой, ему позвонил его агент, псевдоним которого был Вокалист.
– Надо бы встретиться, – сказал он. – Есть интересный разговор…
– А что, до завтра твой разговор не потерпит? – вздохнул Мешалкин. За день он устал, и ему не слишком хотелось тащиться на другой конец района, где располагалась конспиративная квартира, на которой обычно происходили встречи Мешалкина и Вокалиста.
– Можно, конечно, и до завтра, – сказал Вокалист. – А только, я мыслю, этот разговор должен был бы состояться еще вчера. Или даже неделю назад. А то, может, и месяц назад.
– И почему же ты молчал весь этот месяц? – буркнул Мешалкин.
– А потому, что месяц назад я ничего еще не знал, – ответил Вокалист. – А сейчас – знаю. Я так мыслю, интересный будет разговор. С дальним прицелом и головокружительными перспективами. Медаль получишь за усердие, – агент хихикнул. – Или, может, повышение по службе. В подполковники выбьешься.
– Остроумничаешь? – поморщился Мешалкин. – Ладно… Жди меня через час, сам знаешь где.
По всему выходило, что, несмотря на усталость и конец рабочего дня, нужно было ехать на конспиративную квартиру. Мешалкин хорошо знал своего агента. Если Вокалист начинал фамильярничать и с ехидством остроумничать, то это означало, что он и впрямь раздобыл ценные сведения. Может быть, даже какие-то срочные. А из этого следовало, что откладывать встречу никак нельзя. Любая информация – она как пирожок: бывает горячей, а бывает и несвежей, утратившей свою актуальность.
Мешалкин сел в машину и поехал. Конспиративная квартира, собственно говоря, не была никакой квартирой. Это было подсобное помещение в одной из забегаловок почти на самой окраине города. Забегаловка носила название «Армянские деликатесы», и владел ею веселый армянин по имени Вазген. Этот самый Вазген по гроб жизни был обязан майору. Когда-то Мешалкин отвадил от Вазгена и его заведения назойливых рэкетиров, и Вазген просто-таки воспылал благодарностью к Мешалкину.
– Заходи ко мне в любое время! – радостно восклицал Вазген. – Вижу – хороший ты человек! А если ты хороший человек, то приходи ко мне хоть днем, хоть ночью! Всегда будешь моим гостем! Приходи один, приходи с друзьями, приходи с женщиной – с кем хочешь! Накормлю, напою, спать уложу – все для тебя сделаю! Для хорошего человека – я тоже хороший человек! Приходи, иначе я на тебя обижусь! По-настоящему обижусь, по-кавказски!
В ответ Мешалкин рассмеялся и лишь махнул рукой, но тут же и задумался. Конечно, он ничуть не позарился на показное гостеприимство Вазгена и его сомнительные деликатесы. Но в помещении, которым владел Вазген, была одна потаенная комнатка с отдельным входом, так что мало кто обращал внимание и на саму комнатку, и на вход в нее. Очень удобное место для обустройства конспиративной квартиры, в которой Мешалкин мог бы тайно встречаться со своими осведомителями-агентами!
– Обидишься, говоришь? – усмехнулся Мешалкин.
– Обижусь! – горячо подтвердил Вазген.
– Тогда вот что… – сказал Мешалкин.
И он рассказал Вазгену о своей идее относительно конспиративной квартиры. При этом Мешалкин видел, что идея Вазгену не слишком понравилась, но и отказать Мешалкину он не мог.
– А это для меня не опасно? – кислым тоном спросил Вазген.
– Наоборот, – бодро ответил Мешалкин. – Будешь под моей постоянной защитой. Более того – под защитой всей московской полиции. Сплошная для тебя выгода. Никаких рэкетиров, никаких воров!
– А если кто-нибудь узнает? – опасливо спросил Вазген.
– А ты никому не говори, вот никто и не узнает, – сказал Мешалкин. – Понятно, что и я никому ничего говорить не буду. Мне-то – какая выгода болтать?
Вот так Мешалкин и обзавелся конспиративной квартирой. А Вазген, соответственно, стал ее содержателем. И даже получил псевдоним Арцив, что в переводе с армянского на русский означало «Орел». И, надо сказать, Мешалкин ни разу не пожалел, что обустроил в апартаментах у Вазгена конспиративную квартиру. Место было удобное, потайное, к тому же Вазген насчет нее помалкивал, так что никому и в голову не могло прийти, что здесь конспиративная квартира, в которой Мешалкин встречается со своими засекреченными помощниками – агентами и доверенными лицами. А кроме того, Вазген соблюдал традиционное кавказское гостеприимство, и на столе в потайном помещении всегда стояло вино, фрукты, закуски, и все это – за счет заведения, то есть за счет Вазгена, что являлось плюсом. Дело, конечно, было не в вине и не в закусках, однако же в такое конспиративное место осведомители приходили с гораздо большей охотой, чем в какие бы то ни было другие места. Само же место называлось «Пещера», ибо конспиративные квартиры также обязаны были иметь свои имена.
Вот в этой-то «Пещере» Мешалкин и встретился со своим агентом Вокалистом. Раньше Вокалист был ресторанным певцом, оттого, собственно, и получил свой псевдоним. В процессе своей ресторанной певческой карьеры он обзавелся всяческими связями, порой довольно-таки предосудительными, и вольно или невольно стал носителем полезной для уголовного розыска, и для Мешалкина в частности, информации. Мешалкин завербовал его еще в то время, когда он выступал на ресторанных подмостках.
Конечно, не по доброй воле будущий Вокалист согласился на тайное сотрудничество с Мешалкиным – добровольных, движимых чистым энтузиазмом помощников у сыщиков почти не бывает. А просто в один прекрасный момент Мешалкин подловил своего будущего агента на одном сомнительном дельце, которое было, что называется, «в обе стороны», то есть за него можно было на пару годков угодить в тюрьму, а можно было отделаться испугом средней степени тяжести. Но Мешалкин, как опытный оперативник, поставил вопрос таким образом, что перед будущим агентом Вокалистом встал выбор: садиться ему в тюрьму или оставаться на свободе, но не просто за спасибо, а в качестве агента. Само собой разумеется, что ресторанный певец выбрал второй вариант. Вот так он и стал Вокалистом.
И в общем и целом Мешалкин не пожалел, что завербовал певца. Случалось, что агент снабжал его весьма ценными сведениями. Бывало, конечно, и другое – агент всякими способами пытался, что называется, «соскочить с крючка», и тогда Мешалкину приходилось применять целый комплекс воспитательных мер, дабы не лишиться ценных глаз и ушей в лице своего агента. В данный момент Вокалист сидел на крючке надежно, и потому Мешалкин мог рассчитывать на то, что он получит и впрямь ценные сведения.
