В современной России действует несколько десятков нацистско-фашистских организаций, издается большое количество националистической, расистской, ксенофобской литературы, в Интернете существует не менее 150 соответствующих сайтов и электронных изданий. Раскол самой крупной российской правоэкстремистской партии Русское национальное единство (РНЕ) привел к созданию 12 разрозненных группировок, насчитывающих от 100 до 1000 активных членов. Всего, по данным разведуправления, в подобных организациях состоит 50–70 тыс. молодых людей, в том числе свыше 20 тыс. так называемых скинхедов. Если в 1997 г. национал-фашисты пользовались симпатиями 1,5–2 % населения России, то в настоящий момент за них готовы проголосовать до 5 процентов избирателей.
Из доклада пресс-секретаря ГРУ Генштаба РФ на заседании Комиссии Общественной Палаты по вопросам толерантности и соблюдения прав человека.
* * *
Многотонный механический монстр «Владимир Ленин» – магистральный электровоз серии «ВЛ» – приближался к Москве, таща за собой двадцать пять пассажирских вагонов. Вскоре за Подольском он начал сбрасывать скорость. Все ожесточеннее лязгали сцепления, тормозные колодки все чаще обхватывали горячие стальные колеса. Машинист Приваров потряс одуревшей от грохота головой, готовясь удвоить внимание. Вот-вот начнется путаница железнодорожных путей с юркающими туда-сюда маневровыми тепловозами, депо, сортировочными горками, перронами пригородных станций, возле которых нужен глаз да глаз. Москва – город хлебный, в нее стремятся все кто ни попадя, в том числе тысячи пьяных, от которых все беды на железной дороге.
– Анна Каренина еще ладно, ее можно понять, – проворчал Приваров, вглядываясь в даль. – Баба, чего с нее возьмешь? Но чего этим алкашам проклятым не хватает, которые сами под колеса лезут? На чекушку всегда выклянчить можно, на улице тепло, едоки они никудышные: им корочку хлеба дай – на целый день хватит. Отчего же им на белом свете не живется, вот как нам с тобой? – Машинист Приваров изобразил бровями нечто вроде пары вопросительных знаков, весьма мохнатых и корявых.
Его молодой помощник, практикант Неделин, на жесткой, курчавой шевелюре которого не могла удержаться ни одна форменная фуражка, подставил лицо встречному ветру и глубокомысленно произнес:
– Смысла жизни не видят, натурально.
– А я так думаю, что гайки пора закручивать, вот и все, – сказал Приваров.
– Тележку перекосило? – обеспокоился Неделин, прислушиваясь. – Или раму кузова?
– С локомотивом полный порядок, Андрюха. Месяц как из капремонта. А вот государство подразболталось.
– Поправим, дядя Саша. Будет как часики функционировать.
– Ну-ну.
По выражению лица Приварова было заметно, что он не разделяет уверенность помощника. Государственный механизм налаживать – это вам не электровоз чинить. Тут заменой трансформатора и пневмооборудования не обойдешься. Протерев тряпкой лобовое стекло, он сверился с показаниями приборов, подрегулировал тягу и покрепче обхватил рукоять контроллера.
– Да не напрягайтесь вы так, – посоветовал Неделин. – Одним бомжем больше, одним меньше. Какая разница?
– Грех на душу не хочу брать, вот какая разница, – буркнул Приваров.
– Э, дядя Саша! Человек предполагает, а бог располагает.
– И что с того?
– А то, что никто от неприятностей не застрахован. Наша жизнь, как тот поезд, натурально. Трясешься-трясешься всю дорогу, а потом вдруг бац – и приехали.
– Куда? – спросил Приваров, не отличавшийся живостью ума.
– На конечную остановку. Станция Дерезайка, кто тут лишний, вылезай-ка.
– Дерезайка? В первый раз слышу.
– Это образ такой, натурально. Конец пути. Тупик. – Для наглядности Неделин показал, как он упирается лбом в невидимую преграду. – С вещами на выход – и полете-е-ели.
– Что значит «полетели»?
– А то и значит. На свет в конце туннеля. Как те мошки.
Странный разговор нравился машинисту все меньше и меньше.
– Не знаю, куда ты там летаешь с мошками заодно, – угрюмо произнес он, – не знаю, куда следуешь по жизни, а лично я в свободное от работы время предпочитаю не по туннелям шляться, а дома сидеть, так-то.
– Ой ли? – дерзко воскликнул Неделин.
Приваров почесал затылок:
– Ну, в магазины, конечно, выбираюсь, на базар, опять же. Свежим воздухом при любой погоде дышу. Так что моя конечная станция еще далеко. Здоровье у меня отменное, не сомневайся. Гимнастикой по утрам занимаюсь, потом еще этой… йогой, как ее там? Хатхой, во.
– Ой ли? – повторил Неделин.
Припомнив, как опасно щелкали у него суставы во время последних занятий, Приваров насупился. Ну ее, эту йогу, к азиатскому лешему. Что индийцу здорово, то русскому – смерть, особенно не очень молодому русскому. Хорошо ли будет, ежели приступ радикулита скрутит хотя бы в позе лотоса? Жена совсем помешалась на этой гимнастике, готова целыми днями на голове стоять да на пупе вертеться, а в койку ее не затащишь. Вот тебе и йога. Лучше на пару «Камасутру» проштудировать, или как ее там? Собираясь в рейс, Приваров из любопытства приобрел себе книжонку с таким названием, пролистал, заинтересовался. Выполнять супружеский долг ему нравилось куда больше, чем павлина из себя изображать или индийским козлом по комнате скакать. Он, может быть, мужчина и не очень молодой, но еще далеко не старый.
– Ты, Андрюха, не повторяй одно и то же, как попугай, а слушай, что старшие говорят, – сказал Приваров после некоторого раздумья. – Что касаемо твоих мошек в конце туннеля, то на свет летать – их мелкое насекомое предназначение. Мы ж с тобой люди как-никак. Нам же с тобой не крылья, а руки дадены. Чтобы работать, значит.
– Вы не понимаете, – занервничал Неделин. – Я просто сравнил жизнь с дорогой. Мы думаем, что до смерти еще ого-го, а она тут как тут, курносая.
– Ну и где же она, твоя смерть?
– Рядышком бродит. Настигнет, мало не покажется. Р-раз, и под откос.
– Типун тебе на язык, Андрюха, – рассердился Приваров. – Вот уж балабол так балабол. Мошки какие-то… Откос… Дерезайка… Сам туда поезжай, коли приспичило. А мне – прямо. Домой, в город-герой Москву, столицу нашей родины… не в Дерезайку твою зачуханную… Тебе там самое место, как я погляжу. Вот накатаю на тебя «телегу» за то, что вчера весь состав без питьевой воды оставил, будешь тогда знать.
Неделин смекнул, что тему беседы пора менять, чтобы не портить отношения со своим непосредственным начальством. С работой в Москве туго, а без работы вообще никак.
– Если в кране нет воды, – сказал он, – значит, выпили… Ну, сами знаете кто.
– Вода на станции как раз была, – возразил Приваров. – Никто ее не выпил. Другое дело, что кому-то было не до выполнения прямых обязанностей, потому что ему, видите ли, балаболить с пассажирками из третьего вагона приспичило. И кто виноват? Пушкин? Сионисты? Или, может, лица кавказской национальности?
