Божена плохо помнила, как подъехала к дому и вошла в подъезд. Она сняла туфли и несла их вместе с сумочкой в руках.
«Белой акации гроздья душистые…» – в ушах звучал собственный голос. А перед глазами стояла картина: Рита Юрьевна в платье невесты и смущенный взгляд жениха.
Зайдя домой, захлопнула дверь, зашвырнула в угол обсыпанные жемчугом туфли, скинула пуховик и на ватных ногах прошла на кухню. Открыла холодильник, достала с нижней полки дверцы столетней давности недопитый коньяк, вылила его в кружку, из которой недавно пила молоко с медом. Получилось чуть больше половины.
Увидела там же, в холодильнике, пакет с лекарствами, забытый родителями – от бессонницы, сердца, давления. Высыпала в коньяк содержимое пузырьков, коробочек и блестящих конвалюток. Размешала в коньяке разноцветные таблетки и капсулы, задержала дыхание и выпила содержимое кружки большими глотками. Горло обожгло. Слезы брызнули из глаз.
Закрыла холодильник и нетвердыми ногами пошла в спальню. Не снимая платье, упала на кровать и разрыдалась.
Не заметила, как навалился сон, сначала тревожный, с обрывками видений сегодняшнего дня, а потом тяжелый, беспробудный, как снежная глыба.
Очнулась, когда над ней склонились врачи. Один измерял ей давление, другой готовил какие-то трубки. Надя и Василий тоже находились в комнате.
Пахло нашатырем. Ее знобило от холода. Почему-то она лежала на полу около открытого балкона.
– Давление низкое, – сказал врач, похожий на Санта Клауса, с аккуратно постриженными седыми бородкой и усами.
– Будем промывать желудок, несите таз! – скомандовал второй. Надя выбежала из комнаты, вернулась с тазиком.
Промыли желудок.
– Коньяком пахнет, и таблетки, к счастью, не успели раствориться!
– Ну что, красавица, в больницу? – спросил похожий на Санта-Клауса.
– Нет-нет, мне уже лучше! – Божена попыталась подняться, но получилось только присесть.
– Попытка суицида – мы обязаны везти. А вдруг Вы опять?.. – врач сел на кровать, положил себе на колени чемоданчик.
– Доктор, мы будем с ней, не пишите «попытку», – Надя умоляла доктора, приготовившегося заполнять сигнальный листок «Скорой помощи».
– Вы ей кто? – спросил он у Нади, наклонившейся над Боженой.
– Сестра! – Надя почему-то знала, что только родственники могут брать ответственность за отказ от госпитализации.
– Хорошо, – согласился доктор, посмотрев в неправдоподобно честные глаза Надежды. Как фамилия?
– Моя? Улыбина.
– Пациентки!
– А-а-а… Каргополова. Божена Каргополова! – Надя помогла подруге встать и вела ее к кровати, на которой сидел доктор.
Тот покачал головой, удивляясь бестолковости голубоглазой девушки, затем написал что-то неразборчивым врачебным почерком и встал с кровати. Со словами «Если станет хуже, вызывайте!» протянул Наде справку и пошел к двери.
– Дайте ей крепкого чаю! – добавил второй. С сахаром.
Василий пошел проводить медиков.
Надя сняла с Божены русалочье платье и уложила ее в постель, взбив подушку. Из деликатности она ни о чем не спрашивала подругу. Сказала только, что несколько раз звонила ей, но, не получив ответа, вызвала Васю в ресторан, и они вместе приехали сюда, на Светланскую. Хорошо, что Божена дала ей ключ и не закрылась на защелку.
– Да, – вспомнила Божена. Мне нечем стало дышать. Я встала, чтобы открыть балкон…
– Ничего не говори! Тебе надо отдохнуть, выспаться!
Зазвонил телефон. Надя посмотрела, кто звонит:
– Фаина. Ответить?
– Конечно! Ведь она должна приехать! – до Божены начал доходить смысл произошедшего.
– Алло! Это Надя… Божена уже спит… Ты приедешь, Фаня?.. Хорошо, до завтра!.. – Надя отключила звук на телефоне. Фаина сказала, что остается веселиться до утра. Тебе – привет и «спокойной ночи»!
Василий принес чай. Надя подложила под голову подруги вторую подушку, еще сохранявшую запах мужских духов с бергамотом, и дала ей в руки кружку с крепким чаем.
– Не очень горячий? – заботливо спросил Василий.
– Все хорошо. Спасибо! – Божена пила чай и незаметно, с кружкой в руках, начала засыпать. Услышала, как Надя, осторожно взяв у нее кружку, сказала Василию:
– Не будем гасить свет!
– Тут колесико есть, – ответил Вася и подкрутил регулятор на лампе. Затем притащил в комнату большое кресло из зала.
Всю ночь Василий и Надежда провели около Божены. Временами она ощущала, как холодная Надина ладошка прикасается к ее лбу. Слышала, как они перешептываются с Василием. Находясь в каком-то полусонном состоянии, видела картинки недавнего прошлого – как училась в Санкт-Петербурге, пела арию Снегурочки на выпускном экзамене и, расставшись с Леонидом, вернулась в свой родной город. Смотрела, как кино – будто это происходило с кем-то другим.
***
Владивосток встретил Божену, вернувшуюся к родным пенатам, теплым морем, дружескими объятиями и квартирой на Светланской – родители на время переехали в Хабаровск, к младшей сестре Божены, у которой родился ребенок.
В театре выпускницу Санкт-Петербургской Консерватории приняли в состав оперной труппы и дали роль Оксаны в спектакле «Ночь перед Рождеством». Прим в театре хватало, поэтому ее поставили петь в очередь с другой вокалисткой – нечасто выпускникам дают петь заглавные партии. Лирико-колоратурное сопрано Божены в сочетании с молодостью и характером давали хорошие перспективы.
В выходные она ездила на Шамору – Японское море в конце июля теплее парного молока, а морской воздух лечит душу лучше любого лекарства. Там она познакомилась с Яковом, который недавно получил назначение в Дальневосточное пароходство.
Через несколько дней на круизном лайнере «Спектр» команда устраивала прощальный ужин для своего старпома.
Вернувшись с корабля домой, Божена позвонила подруге в Хабаровск:
– Привет, Фаина! Не спишь?
– Привет, Боженка! Сколько раз просила не называть меня Фаиной. Еще Фаина Султановна скажи! – Фаина после окончания колледжа искусств осталась в нем на преподавательской работе, а Божена решила учиться дальше. Для друзей я Фаня! Не сплю. Что у тебя?
– Да так, решила позвонить подруге, – Божена вышла на балкон и, вдыхая морской воздух полной грудью, любовалась огнями города, в котором прошло ее детство.
