История Карины Чикитовой взбудоражила всемирную сеть интернет. Многочисленные информагентства восклицали: «То, что четырехлетний ребенок выжил в одиночестве, без пищи, в предосеннем холоде якутской тайги двенадцать (!!!) дней, невозможно назвать иначе, чем чудом!»
…В далекой от цивилизации деревушке Олом, в трех более или менее пригодных для жилья домах доживают свой век восемь стариков. Районный центр – город Олекминск – находится в ста десяти километрах от Олома.
О чьем-нибудь нездоровье или происшествиях не сообщишь – нет там ни телефонной связи, ни дорожного сообщения. Жилища заброшены, в поросших кустами дворах торчат покосившиеся коновязи, да темнеют ямины от провалившихся строений. А ведь когда-то Олом был большой деревней…
Никто, возможно, так и не узнал бы об едва теплящемся существовании селеньица, если б не событие, взволновавшее весь мир.
Карина с мамой жила в селе Кяччи, посещала детский сад, а на лето ее увозили к прабабушке и прадедушке в Олом. Во вторник 29 июля 2014 года ничего не предвещало плохого. Мама была занята на сенокосе, старенькая бабушка уснула после обеда. Папа, живущий в ближайшем, хотя и не очень-то близком селе, собирался в этот день забрать дочку на несколько дней, но, едва встретившись с девочкой, уехал без нее – его срочно командировали тушить лесной пожар. В сопровождении щенка девочка вышла со двора и исчезла в неизвестном направлении…
Мама с дедом и бабушкой решили, что она уехала с отцом и собачку с собой взяла. Спохватились поздно. О пропаже стало известно лишь на четвертые сутки, когда папа прибыл за Кариной после тушения пожара…
В поисках участвовали свыше ста человек, были задействованы спасатели, сотрудники МВД и волонтеры. Малышку искали с воздуха и на земле. На двенадцатые сутки девочку нашел волонтер Артем Борисов. Через некоторое время медаль за спасение ребенка ему вручили в армии перед строем.
О Карине пишут как о четырехлетней, но на момент нечаянного «странствия» ей еще не исполнилось и четырех лет. Девочке было три года и семь месяцев.
«Она просто физически не могла продержаться почти две недели в таких экстремальных условиях, – удивлялись спасатели, – ведь по ночам температура воздуха опускалась до одного минуса холода!»
Резиновые сапожки маленькой «путешественницы» утонули в болоте, курточка потерялась. Сложно представить, что испытывала она ночью в одних колготках и футболке, тогда как даже тепло одетые мужчины зябли в спальных мешках. К тому же отгрохотала сильнейшая гроза, после нее часто накрапывали дожди. Специалисты предполагают, что выжила Карина благодаря… своему «наивному» возрасту! Будь она старше, извела бы себя слезами и переживаниями.
Время стояло ягодное, однако брусника в тех местах не уродилась, поэтому основной пищей девочки стали кузнечики. Не библейские акриды, конечно, но все кузнечиковые богаты белком. Она выкапывала еще какие-то корешки, ела разные ягоды, травку, – словом, все, что казалось съедобным. К счастью, воды было предостаточно: озера, ручейки, лужицы, да и шла в основном вдоль речки Бирюк.
Счастливому завершению непредвиденных приключений послужила совокупность обстоятельств, но большую роль в выживании Карины, несомненно, сыграл щенок. Друг по играм, он согревал ее в ночном холоде и был своеобразным «собеседником». Собака, к которой девочка относилась как к равному себе созданию, помогла ей сохранять присутствие духа.
По якутскому поверью человек до пяти лет наделен умением одушевлять окружающее и общаться с любым живым существом. Только ребенок, с его врожденным воображением, способен превозмочь одиночество без ущерба для разума и психики. Нельзя сбрасывать со счетов и личностные качества. Столь сильной воле и стремлению к жизни позавидовали бы многие взрослые. Невероятно, что такая кроха не падала к ночи на землю, где попало, в полном изнеможении, а заранее, до прихода темноты, рвала траву и, как могла, устраивала себе постель.
Спасатели обнаружили ребенка в удручающем состоянии, но в совершенно здравом рассудке. Увидев с вертолета медведя, они поспешили выписать лицензию на отстрел, но дикие звери девочку не тронули. Не обошлось, считают спасатели, без мистики – по пути следования им попалось древнее захоронение. Не духи ли оберегали дитя?..
…Маленькая, от горшка два вершка, Карина сидит передо мной на скамейке, болтая ножками. Смеется, наблюдая за нашим «дворянином» Болтиком, когда он гоняется за собственным хвостом. Глаза серые с зеленцой, нос пуговкой, губы то складываются в улыбку, то уголки их печально опускаются вниз. Говорит на якутском языке очень чисто, без детской шепелявости и других «фефектов» речи. Милая, как все дети, она на первый взгляд кажется совершенно обыкновенной, но я ловлю себя на мысли, что хочу обращаться к ней на «вы».
Мои сын и дочь стараются расположить ее к себе, но с гораздо большим удовольствием Карина возится с собакой и забирается с ней в дальний, тенистый угол двора. Мне остается в некотором отдалении следить за тем, как она играет с Болтиком, – довольно эмоционально, надо сказать. Жизнерадостно разговаривает с ним, хохочет, грозит пальчиком. Пес взволнован вниманием, слушает и даже будто «поддакивает», скуля и припадая на передние лапы.
Девочка подходит ко мне и, хмуря бровки, строго говорит:
– Собака голодна, разве ты не видишь? Иди, покорми.
Так и хочется отдать честь со словами: «Есть, товарищ командир!» Как велено, иду кормить Болтика, этого вечно голодного домашнего монстра.
Но вот пес наелся. Положил морду на лапы, постукивает хвостом и не сводит с Карины умильных глаз. Она сидит на скамье довольная, на лице удовлетворение и покой. Все сыты. Хорошо.
Несмотря на рекомендацию психолога не напоминать ребенку об одиночестве в тайге, решаюсь спросить:
– Что ты делала в лесу?
– Ну что… Жила. Понимаешь? Вот ты живешь – кушаешь, ходишь, спишь. Вот и я так жила в лесу.
– А что ела?
Карина задумывается, смотрит искоса, оценивающе. Взгляд какой-то недетский, – властный, даже не по себе. Наконец отводит глаза и говорит в сторону:
– Я не хочу об этом рассказывать.
– В лесу плохо?
– Нет. В нем не плохо. Ему самому плохо.
– Почему?
– Потому что там бывают пожары. Лес горит.
– Ты расскажешь мне, как жила в лесу каждый день?
– Нет, – улыбается она, качая ногой в крохотном сапожке. – Не расскажу. Пока нельзя. Знаешь такое слово – «нельзя»? – лукаво смотрит на меня. – Потом сама расскажу, если ты не будешь много спрашивать…
Талине, маме Карины, двадцать один год. Сама еще выглядит совсем девчонкой и кажется какой-то испуганной на фоне уверенной и спокойной дочери. Возможно, чувствует себя подавленной из-за массы негативных комментариев на форумах, где анонимы горячо ратуют за лишение Талины материнских прав. О том, что будет с ребенком в детском доме, праведники не слишком озабочены. Главное – потешить благочестивый гнев, наказать «такую-сякую» мамашу…
