1. 1
— И чтобы ноги твоей больше не было в моём доме! — дверь с оглушительным грохотом захлопнулась.
— Это вообще-то и мой дом. Был, — проворчала я, от щедрот пиная железную пластину.
Мать не успела отойти далеко, услышала. Раздался визгливый вопль:
— Будешь мне дверь ломать, в ментовку сдам! Пошла вон отсюда!
— Отдай хотя бы вещи! — выворачивая лёгкие, заорала я.
Ответом был глухой стук внутренней двери.
Я от души выругалась, ещё раз пнула внешнюю, повернулась и сбежала по ступенькам вниз. У подъезда села прямо на бордюр, хорошенько подумать. Всё ещё не верилось, что это происходит на самом деле.
Мало того что отчим меня вчера чуть не изнасиловал. Он и так давно зажимал меня, когда мать не видела, лапал и постоянно норовил прильнуть ко мне, когда у него стояло — а мама, стоило ей пожаловаться, обвиняла во всём меня. А вчера, пока она была с мелкими у бабушки, вообще завалился ко мне в комнату, снёс задвижку на двери к чертям. Сначала уговаривал и сулил денег, потом напал, козлина — еле отбилась. Сбежала ночевать к Мимозе.
Утром он проспался, испугался, что я спалю его матери и навешал ей лапшу на уши, мол, я сама к нему приставала. Слова упали на благодатную почву. Мать и так шпыняла меня постоянно, мол, хожу дома, как проститутка — ей не нравились даже облегающие джинсы, будь её воля, она бы меня в паранджу, наверное, обрядила бы.
В общем, поверила в лёгкую и, когда сегодня я вернулась с работы, погнала прочь. А отчим, сволочь, скалил зубы за её плечом. Мол, дала бы вчера, ночевала бы дома.
И вот теперь я сижу здесь в чём пришла с работы, холодный бетон холодит попу, и внезапно у меня ни дома, ни семьи. Ни денег. Блин, мне даже на метро не хватит, последнее потратила. Завтра зарплата, но до завтра ещё нужно дожить.
Я достала телефон, открыла контакты. К Мимозе сегодня нельзя, к ней Славка должен прийти. Ленка не взяла, Таня тоже, зато взяла Настя:
— Алё? — но на фоне звучали клубные биты, а сама Настя была явно навеселе. — О, Санька! Ты с работы? Давай к нам! Мы тут с Танюхой и Ленусиком отжигаем.
Ах вот они где все. Ясно, почему не слышат телефона. Удивительно, что Настя услышала. Хотя она из нас всегда была самой здравомыслящей.
На миг мне захотелось поехать. Поймать такси, попросить Настю заплатить, завтра отдать с зарплаты. Оторваться, ни о чём не думая, протанцевать до утра, наклюкаться халявными коктейлями, которые так щедро покупают разные папики в надежде развести на секс...
Но нет. Учитывая то, что теперь мне, кажется, негде жить — траты на увеселения лучше умерить.
Я отказалась и снова стала гипнотизировать телефон. Стало немного завидно. Мы вместе учились с пятого класса, а вот теперь дороги постепенно расходятся. И Настя, и Танька с Леной поступили в универ, Настя вообще на бюджет попала, Танька с Ленкой на платном. Мне не повезло, так что я ходила на курсы, чтобы пересдать экзамены, и параллельно работала продавцом в мотосалоне у знакомого. Вот и выходило, что они всё чаще тусуются вместе, когда я то на курсах, то работаю, то отсыпаюсь.
Ладно. Тогда остаётся только Ванька. Если и у него нельзя, просто пойду сверху вниз по списку, авось, кто-нибудь хоть в гараж пустит.
Но Вано, услышав мою просьбу, моментально согласился:
— Конечно, приходи.
— Спасибо, Вань. Реально, который раз выручаешь. Только, — я замялась, — до тебя добираться далеко, можешь за мной заехать? Заодно свой спортбайк[1] прогуляешь.
Ванюха буквально с пару недель назад приобрёл подержанный мотоцикл известной фирмы. Я надышаться на него не могла: огромный, красивущий, мощный, от рёва мотора просто мурашки по коже. Вот бы он приехал на нём: прокатиться по ночном городу на крутейшем мотике — разве может быть что-нибудь лучше!
Но голос Вани приобрёл виноватые нотки:
— Ой, ну у меня сейчас катка. И ехать до тебя через весь город, ты сама куда быстрее доберёшься. Ну или подожди, пока я закончу.
— Тогда ладно, я сама, — разочарованно ответила я. Всё ясно, засел играть в дотку[2]. Теперь не скоро вынырнет.
Завершив разговор, я снова поднялась к нашей двери. Потрезвонила и, не дожидаясь, когда из-за двери польётся брань, затараторила:
— Мам, одолжи хотя бы полтинник на метро. Или хотя бы вещи забрать дай.
Мне послышался приглушённый голос матери, но я не разобрала, что она спрашивает. Зато следом раздался голос отчима:
— Сейчас я с ней поговорю.
Я напряглась. Сунула руки в карманы, нахохлилась. Отступила ближе к лестнице.
Дверь отворилась, показался отчим в алкоголичке и трениках с обвисшими коленями. Осторожно прикрыл за собой и сделал шаг ко мне. Я сделала шаг назад.
— Ну что, ссыкуха, прищемили тебе задницу, а? Не думала, что мать родная из дома выгонит? — он радостно оскалился. А потом, воровато оглянувшись на дверь, одним шагом оказался рядом и толкнул меня к стене: — Давай по-хорошему, коза. Будешь пай-девочкой — пущу домой. Нет — проваливай.
Рука его легла мне на грудь и больно сжала. Я сбросила её резким ударом:
— Не боишься, что я ей всё расскажу?
— Расскажешь, сама же и вылетишь первой на улицу! — он заржал, обдавая меня водочным духом.
Подавляя позывы тошноты, я метким пинком врезала ему между ног.
— Кур-р-рва!! — отчим согнулся в три погибели, хватая ртом воздух.
— Пошли вы оба! — я кинулась вниз по ступенькам и некоторое время бежала, сломя голову, опасаясь, что он за мной погонится.
Но, видимо, я ударила хорошо, погони не было. Я умерила шаг и просто быстро пошла по направлению к метро. Фиг с ними, с деньгами, попрошу у какого-нибудь прохожего или просто сигану зайцем через турникеты, авось не догонят.
Злость кипела в душе, кулаки сами сжимались. Не на отчима — а на мать.
Как можно было выйти за такого замуж? Да не только выйти — ещё и родить детей?! Катька вырастет, так за ним не постоит и к родной дочери в трусы полезть со временем. Может, обратиться в опеку?
Блин, после того, как папа разбился, всё пошло в... задницу. Бизнес, на который отец, без преувеличений, положил жизнь, мать задёшево продала его бывшему партнёру. Тот наобещал ей с три короба и кинул. Мне тогда было тринадцать, я мало что понимала, но помню, как резко всё переменилось.
Когда папа был жив, я каждый день торчала в магазине, ходила там вся такая важная, сама могла поменять масло или перебрать тормозной цилиндр на хорошо знакомой машинке. Пигалица лет двенадцати-тринадцати, я была главной достопримечательностью округи, все байкеры знали меня по имени, как и я их.
Всё это моментально изменилось, стоило папе погибнуть. Во-первых, мать запретила мне даже приближаться к мотоциклам, не говоря уж о том, чтобы их чинить или гонять на них. Во-вторых, магазин отошёл папиному партнёру. В-третьих, мы почти сразу разменяли нашу трёхкомнатную квартиру и переехали в старую двушку, дескать, матери стало ближе ездить на работу (домохозяйка, она вышла на работу после смерти папы). То, что мне до школы стало дальше, во внимание не принималось. Впрочем, мне это было на руку, вместо школы я отправлялась тусоваться с байкерами.
