Мрачный двор-колодец, такой типичный для старого Питера, я пересекла довольно уверенно – вчера по телефону мне его описали толково, грех ошибиться. Дверь со сломанным кодовым замком, противно скрежеща, пропустила вовнутрь привычно-грязного подъезда. Одного взгляда на допотопную лифтовую шахту было достаточно, чтобы сказать себе: «Ни за что!» и двинуться пешком по лестнице. Подъезд будто вымер, несмотря на белый день. На самом верху, то есть ещё на марш выше последнего этажа, до которого дотягивал этот опасный для жизни лифт, меня встретила глухая металлическая дверь. Она скорее смахивала на ангарную, нежели квартирную, номер почему-то был написан мелом, а звонок вообще держался на честном слове.
Всё это, впрочем, мало удивляло – понятно же, состоятельные люди теперь частенько выкупают всякие чердаки либо целые гнилые коммуналки и устраивают там себе то разные пентхаусы, то просто большие квартиры с евроремонтами. А что я направляюсь к людям состоятельным, где-то на периферии моего сознания подразумевалось само собой. Женщина, которая меня ожидала, по моим тогдашним представлениям должна была иметь неплохой и стабильный доход, а кроме того, у неё наверняка имеется мужчина подобного или выше социального уровня. Так что скорей всего они обосновались тут совсем недавно, и до внешнего вида входной двери просто руки не дошли…
Я отдышалась, поправила заколку в волосах, такую школьную, девчоночью, торопливо купленную утром взамен потерявшейся, и, малодушно украдкой перекрестившись, нажала на подозрительную кнопку.
Дверь отворилась очень быстро; в проёме появился долговязый юноша в заношенном спортивном костюме и, не выказав ни малейших эмоций по поводу моего появления, пропустил в какую-то тёмную захламлённую прихожую. Не отвечая на моё приветственное лепетанье, он с отстранённой вежливостью помог снять куртку, куда-то её пристроил и также молча указал на домашние шлёпанцы.
– Ник, это ко мне? – донёсся из глубины квартиры голос, который я слышала второй раз в жизни и от которого ещё чаще забилось сердце: голос звучно-молодой и одновременно очень низкий, что встречается нечасто. – Проводи сюда, пожалуйста!
Юноша провёл меня длинным, неприбранным коридором (никаким евроремонтом тут, кажется, и не пахло) и, оставив возле приоткрытой двери, куда-то исчез. Я, жалко потоптавшись на пороге, глубоко вздохнула и, как в воду шагая, решительно распахнула дверь. Чтобы оказаться один на один с ней, занимавшей мои мысли весь последний год напролёт.
– Здравствуйте, – тривиально выдавила я, от идиотского смущения не в силах даже посмотреть прямо, сумев лишь робко охватить общий силуэт.
Силуэт молодой женщины, почему-то сидевшей на полу, обхватив колени руками.
– День добрый, – последовал беспечный ответ. – Ничего, что мы
тут расположимся?
– К-конечно, – поспешно ответила я, исподтишка удивлённо
оглядываясь по сторонам.
По сторонам, собственно, ничего и не было, если не считать табуретки со стопкой журналов и круглым будильником сверху, клетчатого чемодана в углу, а также пары каких-то холстов, натянутых на подрамники и прислонённых к стене задниками наружу.
Ни компьютера, ни книжных стеллажей, ни какого-нибудь ручного суриката (ладно, это чересчур, – но хоть голой кошки породы «русский сфинкс», что ли), ни – чего там ещё можно было ожидать в комнате, где тебя принимает автор нескольких романов, выпущенных в массовой серии одного преуспевающего издательства: коллекции китайских масок? Японских вееров? Модели парусника?.. Ни даже завалящего письменного стола (либо уж, чёрт возьми, сервировочного – с шеренгой бутылок!). Скорее это всё отдалённо напоминало мастерскую… Но отчего я вообще решила, что она пригласила меня к себе домой?
Хозяйка (?), впрочем, сидела не на голом полу, как мне показалось сначала, а на матрасе с покрывалом, по цвету почти сливавшимся с вытертым ковром. Неловко усевшись на указанный край этого самого матраса, я наконец заставила себя взглянуть на неё прямо и независимо – а то что за детский сад, в самом деле?..
Серия, в которой выходили её книги, оформлялась таким образом, что ни фотографий авторов, ни сведений о них не предусматривалось. Поэтому я впервые видела её в лицо.
Лицо, вполне простонародно-великорусское (ничего своеобычного, тем более аристократического в чертах), могло бы даже слегка разочаровать, тем более что явно относилось к тем свежим молодым лицам, которые уже содержат осторожный намёк на то, что когда их обладательницам станет под или за сорок, они рискуют превратиться в совсем так называемые «бабьи» – если б не высота выпуклого лба и большие светло-карие глаза, живо меня изучавшие. Глаза настолько светло-карие, что ещё чуть-чуть, и их можно было бы назвать янтарными; глаза, отлично рифмующиеся с густыми каштановыми, просто каштановыми, без всякой рыжины, волосами, когда-то подстриженными в форме каре, а ныне сильно отросшими…
На ней был обыкновенный свитерок самой простейшей вязки, обыкновенные потёртые джинсы; обыкновенные домашние тапки валялись рядом.
– Прости, как тебя зовут? – невозмутимо спросила она. – Что-то я
не запомнила…
– Лина, – ответила я после небольшой паузы.
– Лина, это: Ангелина? Полина? Капитолина?.. Нет? Неужели…
Акулина?
– Мессалина, – нашлась я. И добавила: – Шутка. Всего лишь —
Алина. Никонова.
– Ах, ну да, – Алина! – коротко рассмеялась она. – А лет тебе
сколько? Ничего, что я на ты?
– Конечно. Двадцать шесть.
– В самом деле? А на вид… ну, девятнадцать от силы.
– А вам? – прямо спросила я, стараясь не зажмуриться от
Собственного нахальства. Что поделать, если это действительно очень меня интересовало!..
– Мне? Двадцать девять. Только тогда и ты тоже безо всяких"вы»
давай. Кстати, а я как выгляжу для такой цифры?
Вопрос прозвучал без тени кокетства или ревнивой
заинтересованности, с видом самого простодушнейшего любопытства.
– Да не знаю… Примерно так и выглядите… выглядишь, – честно
сказала я.
Чёрт, всего двадцать девять! А по моим прикидкам – если судить по сделанному – должно было быть никак не меньше тридцати пяти. Выглядела же она просто молодой женщиной неопределённых лет – тип, довольно сейчас распространённый.
– Ну, – не очень уверенно произнесла я после паузы, – может
быть, мы сначала без диктофона вопросы-ответы как-то обкатаем?
– Валяй, спрашивай, – беспечно согласилась она. – Тебе удобно
тут сидеть-то?..
В ту же минуту в глубине большой квартиры что-то
взревело – так бешено, что я даже вздрогнула и разом забыла все домашние заготовки. Показалось, что это электродрель, но по очень быстро приплывшему духу стало ясно – всего лишь кофемолка.
