– Важный гость за третьим столиком, Маша. Не подведи, – сухо предупреждает администратор смены и улыбается проходящим мимо гостям.
Сегодня четырнадцатый день, как я работаю официанткой в пафосном ресторане «Матильда».
Здесь тусклое освещение, много мужчин, сорящих деньгами, и у меня ужасно высокие каблуки, в которых приходится ходить по двенадцать часов.
– Не забывай улыбаться! – в спину летит предупреждение.
Мои губы растягиваются максимально, что я чувствую, как лопается кожа. Неприятные ощущения от этой искусственной улыбки.
Мужчина сидит ко мне спиной и листает меню, но уже успеваю почувствовать исходящую от него энергию власти, жестокости и холодности.
– Добрый день, меня зовут Мария. Я ваш официант на сегодняшний вечер. Вы уже выбрали, что будете заказывать? – спрашиваю уверенно, скрывая нервозность за все той же улыбкой.
Мужчина мажет по мне взглядом. Секундным, или того меньше. Но грудная клетка будто взорвана и раскурочена от его глаз.
– Сегодня акция…
– Стейк слабой прожарки, овощи на гриле и двенадцатилетний «Макаллан», двойной, – грубо перебивает и откидывает меню. Мне приходится нагнуться, чтобы взять его.
Его темный взгляд пожирает заживо. Я как под прицелом снайпера. Дышать боюсь.
А мужчина с наслаждением наблюдает за моей неловкостью и, кажется, его это забавляет.
Боковым зрением вижу ухмылку, от которой проносится что-то странное по спине и возникает не менее странное желание переодеться. На мне форма официантки, но юбка излишне коротка, а рубашка открывает не в меру много кожи в районе ключицы.
– Через десять минут ваш ужин будет готов. Желаете что-нибудь на десерт?
Ровно пять секунд мы смотрели друг другу в глаза. Долгие пять секунд, когда меня поместили словно под сканер. Он видит все: мое волнение, мой страх перед ним, как трясутся мои руки и как натянута моя улыбка.
– А что можете предложить? – бархатно спрашивает, почти нежно и соблазнительно.
– Три шоколада. Кондитер использует…
– Ну, несите. Ваши три шоколада, – снова перебивает.
Удаляюсь пущенной из лука стрелой.
Щеки горят, шея сплошь покрыта красными ужасными пятнами. За две недели я успела столкнуться с разными людьми. Кто-то хамил, кто-то вообще звал меня после смены в номер.
Но он… Он другой.
Забирая тарелки с едой с кухни, замечаю, что руки дрожат. Я волнуюсь, а мне важно, чтобы прошло все идеально.
Мужчина откладывает телефон, как только моя нога ступила в зал ресторана. И мне кажется, лишь на меня и смотрит. Каблуки эти еще, словно на башню взобралась.
– Пожалуйста, ваш стейк, и…
Тарелка оказывается очень тяжелой. Она падает прямо на его рубашку, и белая, чистая ткань становится в грязных разводах странного цвета.
Дыхание останавливается, сердце, наоборот, заводится, и пульс отбивает чечетку где-то у меня в горле.
– Прошу прощения, что так вышло. Ваш ужин…
– На моей одежде, я вижу, – несдержанно говорит, пригвождает меня своим голосом. Объемным и властным.
– Я сделаю все, чтобы возместить вам ущерб за испорченный костюм… – непозволительно долго уставилась в глаза гостя, которые сверкнули опасным огнем.
Демид Исхаков опасен. Очень опасен.
– Не предлагай того, о чем можешь пожалеть, девочка, – грубо отвечает.
Мне говорили, что подход к этому человеку найти очень сложно. Он замкнут, холоден и жесток.
Но отступать я уже не намерена.
Исхаков обводит меня и мое тело взглядом хищника – Шерхана – и скалится, когда я посылаю ему улыбку.
– Смелая.
– Не представляете, насколько, – отвечаю тихо.
Мы бьемся взглядами долго. За это время успела почувствовать, что аромат сладкого табака и горького перца обжигает горло, а, проваливаясь в желудок, взрывается кислотой.
Губы Исхакова криво изогнуты в дерзкую линию, его темные глаза с желтыми отливами жестокие, даже беспощадные. Волосы короткие, стрижка модная.
Ни одна фотография, которую я видела, не передает того, что вижу сейчас перед собой.
Исхаков поднимается со стула и, ничуть не смущаясь, уходит из зала.
Я общалась и находилась рядом с ним всего несколько минут, а ощущение, что он высосал из меня все силы и всю жизнь. Даже краски не такие яркие. Или я просто падаю в обморок…
– Что это было, Маша? – администратор награждает меня недовольным взглядом и ощупывает им, словно я случайно оказалась здесь.
– Я виновата, простите. Тарелка очень тяжелая.
– Это был Исхаков. Ты знаешь, что такой человек может сделать с тобой? С рестораном и со всеми нами?
Так и хочется прокричать ей в лицо, что я все это знаю. И даже больше, чем положено знать.
Потому что Демид – самое настоящее зло.
Ничего не ответив, ухожу в комнату для персонала и закрываю за собой дверь. На замок.
Из сумки достаю кнопочный телефон, старый, потасканный, и нахожу в контактах одно единственное имя – Хелен.
“Исхаков был здесь”
И отправляю.
Захожу домой, и меня встречает привычная тишина и пустота. Если прислушаться, можно услышать, как течет вода по трубам в лобби.
Прохожу в гардероб, снимаю с себя одежду. Действия настолько отточенные, что, если я вдруг потеряю память, мое тело в любом случае будет проделывать эту рутину.
До раздражающего чувства приелось все.
Наливаю в баре еще бокал «Макаллана» и залпом оглушаю.
Едкая, кислая субстанция обжигает язык, горло, стекает в желудок и вспыхивает сладким огнем. Во рту приятное послевкусие, и я наливаю еще порцию дорогущего виски.
– Свободна? – без приветствий спрашиваю любовницу, как только та ответила на звонок.
Трубку еще не сразу берет. Думает, буду волноваться.
А я бы просто сбросил вызов. Наша договоренность упирается в два пункта: верность и стабильность. Она трахается только со мной и всегда готова приехать.
– Здравствуй, Демид, – медовый голос смачивает все рецепторы, и я откидываюсь на спинку дивана и прикрываю глаза.
Твою мать, даже такое простое действие, как присесть на диван и отдохнуть, – тоже гребаная рутина. Я каждый день это делаю. Сижу ровно пять минут, пока звоню любовнице, затем иду в ванную и встаю под душ.
Семь минут стою под душем, в голове прокручиваю детали прошедшего дня и планы на завтра.
Выть хочется оттого, в какую схему я себя загнал. Гнался, гнался, чтобы быть тем, кем я сейчас являюсь и… оказалось, что это банальная, глупая ловушка.
– Свободна? – с нажимом повторяю вопрос.
– Ты же знаешь, что для тебя да, – голос ласковый, тягучий.
Усмехаюсь про себя. За такие деньги, что я каждую неделю ей отваливаю, она не имеет права быть занятой.
– Жду через час.
И сбрасываю звонок. Веду себя как настоящая скотина.
Взгляд бросаю на стеклянный журнальный столик, на котором обычный белый конверт. Несколько секунд думаю, открывать его снова или нет.
Подвешенное состояние, которое бесит. Выворачивает наизнанку какой-то клочок бумаги, за который заплатил столько денег, что даже с моими запросами и уровнем жизни я пребывал в полном шоке.
