Денис снова похлопал Дмитрия по плечу, ободряюще подмигнул ему, и вдруг вышел прямо в раскрытое окно. Димка бросился к подоконнику и выглянул наружу. Он уже знал, что сейчас увидит: искалеченное тело Дениса лежало на асфальте у дома в медленно растекающейся луже крови.
В этот момент в дверь постучали.
– Кого там черти принесли? – максимально нелюбезно осведомился Дмитрий.
– Это я, господин, Семён! Вы меня не узнаёте? Это меня вы сегодня у вокзала спрашивали, что случилось! – Дима уже узнал голос старика, кутавшегося в плед утром на площади.
«Господин?! Ну ладно, пусть будет господин!» – подумал он и спросил уже мягче:
– Чего тебе, Семён?
– Что со старухой будем делать?
Дима осторожно раскрыл дверь и вышел из своей спальни в коридор. Старик Семён в полупоклоне показал на вход в соседнюю комнату:
– Я про ту тварь, которая прямо в седле превратилась в старуху, когда господин потерял сознание.
«А, теперь понятно, – подумал он, – ну что же, пойдём, поглядим!»
Они вошли в комнату, почти полностью лишённую мебели, размером раза в два больше той, где очнулся Дима. В дальнем от наглухо зашторенного окна углу, в низком видавшем виды кресле сидела старуха, ничем не напоминающая ту голубоглазую красавицу, за свободу которой он недавно сражался с изумрудным драконом то ли в мире грёз, то ли в какой-то странной реальности.
– Вот бывает же такое гадство! – бросил Дима сопровождающему его старику. Эти грубые слова сами собой сорвались с его губ, выдав крайнее отвращение сказавшего их человека по отношению к пленнице. И действительно, на это мерзкое существо, корчащееся и дёргающееся в кресле, сложно было смотреть без отвращения. Но оставалось совершенно непонятным, что же вызывало такой недвусмысленный эффект: одета старуха была вполне прилично, если не сказать роскошно. Чёрный длинный плащ, то ли кожаный, то ли из очень плотной и качественной ткани, чёрные же сапожки с острыми серебристыми шпорами, выдававшими привычку хозяйки к частой верховой езде, длинные и прямые седые волосы, которые она откинула со своего сморщенного лица, как только Дмитрий со стариком вошли в комнату. На запястье блеснул тонкий браслет тёмного матового металла с какими-то самоцветами, когда старуха поднесла связанные руки к груди, как бы защищаясь от вошедших в комнату людей. Дима закрыл глаза и потряс головой, словно пытаясь отогнать наваждение. Но напрасно, тошнотворное чувство никуда не делось, наоборот, будто бы даже усилилось.
– И не говорите, господин! Я бы без вас в жизни бы сюда не зашёл. Охранять её тоже никто не взялся, десять минут максимум – и самый крепкий парень блюёт прямо на пол. Просто связали её покрепче, как видите, и примотали ноги к креслу. Ваш друг, Денис Вячеславович, всё сам и сделал.
– Кстати, Семён, я даже не знаю, как и сказать тебе! Дело в том, что Денис Вячеславович… – начал было свои неловкие объяснения Дмитрий, но Семён предупредительно его остановил:
– Не беспокойтесь, господин, я всё знаю! Он предупредил всех, что живым из вашей комнаты не выйдет, сказал, что так надо.
«Бред какой-то!» – подумал Димка, а вслух спросил:
– Так значит, крепко привязали старуху? – Семён энергично закивал своей седой головой. – Ну, тогда пусть посидит пока, никуда не денется. Больше не могу находиться с ней рядом, надо чуток передохнуть!
Он вышел из старухиной комнаты, уже явственно ощущая настойчивые приливы тошноты, и увлёк за собой Семёна. Оказавшись в коридоре, оба вздохнули с облегчением, и Дима жестом пригласил старика в свою комнатушку. Пора было получить ответы на все интересующие его вопросы. А вопросов таких к старику накопилось уже немало.
– Давай, Семён, не стесняйся и рассказывай всё по порядку, с самого начала и ничего не упускай. – Дима посадил старика на край узкой койки, а сам примостился на подоконнике спиной к окну. Он решил максимально воспользоваться фактически сложившейся, хотя и не до конца понятной ему ситуацией, и получить всю возможную информацию от старика, раз уж тот вздумал относиться к Дмитрию, как к своему господину. Почему Семён решил, что Дима его господин, насколько глубока его неожиданная преданность, как долго она продлится – всё это Дмитрий решил пока принять как данность. Вокруг вообще непонятно что происходит, сама реальность окружающего мира вызывает обоснованные подозрения, так зачем же ещё цепляться к мелочам, которые, вполне возможно, вскоре выяснятся сами собой?
Старик нарочито покряхтел, покашлял, будто собираясь с мыслями, и начал, наконец, свой рассказ.
***
– Ну, значит, едем мы, поспешаем, да не больно-то удается – новенькие-то не особо ловкие в седле. И смотрю я, что за чудо дивное! Такой красавицы я в жизни своей не видал, прямо принцесса из сказки, ей-богу! А в жизни этой окаянной я повидал многое, и до Удара, и после, вы уж мне поверьте, господин. Так вот девчонка эта, вся такая из себя нежная, воздушная, тоненькая, миниатюрная, а глазищи так и сияют, голубые, как небо над Москвой до катастрофы. И на вас, господин, посмотрит-посмотрит, и долу, глазки-то свои. Ну, думаю, поглядим, что дальше будет. Я и не заметил, где и когда она к нам прибилась, но вроде бы не от самого вокзала шла. А потом вы, господин, а следом за вами и она, завалились вдруг в седле неловко, хорошо, что не выпали. Я сразу же подбежал к вам, и к ней тоже люди подбежали – оказалось, оба вы без сознания. Все остановились, не знаем, что и делать, но тут Денис Вячеславович появился…
– Стоп, Семён, говори сразу, кто такой Денис Вячеславович, откуда ты его знаешь, и что значит «появился»?
– Так я и говорю, господин! Денис Вячеславович – наш Страж-хранитель, он с самого Удара с нами. Появляется он всегда в самый тревожный момент и всегда помогает. Его помощь часто просто незаменима. А откуда он появляется, так этого никто не знает! Просто, раз, и он уже здесь, а секунду назад не было. Его самого мы спрашивать об этом постеснялись.
– Понятно! Очень интересно… А кто это «мы»?
– Ну так, это… Мы люди, оставшиеся в живых после Удара. Нас выжило совсем немного, но мы не сдаёмся и стараемся держаться вместе. Здесь, в этой общине, нас около сотни: мужчины, женщины, дети. Взрослых мужчин – человек двадцать всего… – при этих словах Семён заметно приуныл, отвернулся от собеседника и стал делать вид, что внимательно рассматривает картину, висящую на стене с ободранными обоями (похоже, это был «Девятый вал» Айвазовского). Дима, конечно же, заметил скрытые слёзы старика, но решил не прерывать его допрос – не до сантиментов сейчас:
