Предварительное пояснение
Блуждая по лесу в поисках грибов, я под деревом возле озера, которое облюбовали дикие утки, увидел огромный боровик. Обрадовавшись редкой находке, я наклонился, чтобы срезать его, как вдруг обратил внимание на аккуратный пакет, лежащий рядом с грибом. Развернув целлофан, в который был завернут пакет, я обнаружил толстую тетрадь, густо исписанную мелким, но четким почерком. Я сел на пень и раскрыл ее.
Чтение настолько захватило меня, что, забыв обо всем на свете, я не вставал с места, пока не перелистал последнюю страницу. Только тогда заметил, что уже наступил вечер и давно пора уходить из леса. Странно, хотя стемнело и не видно было ни зги, я не испытывал тревоги и легко ориентировался в густом лесу, словно кто-то вел меня по верному пути. Спустя полчаса выбрался на опушку, где возле дороги стоял мой автомобиль.
Я долго размышлял, прежде чем принял решение опубликовать найденные записки. Потом понял, что неведомый автор специально выбрал меня, пожелав сделать проводником своего замысла и вручив мне рукопись. Итак, уважаемый читатель, эта удивительная история перед тобой.
Утверждаю, что я его разгадал. Доказательство тому – исповедь, которую вы сейчас читаете.
А началось все с того, что я поссорился со своей невестой. И что из этого следует? Дело, как говорится, обыкновенное. Только непонятно, зачем Анна, ехидно и таинственно улыбнувшись, вдруг заявила, что Владимир пригласил ее на охоту и она, пожалуй, поедет. Досадить, наверное, мне захотела. Странно, если у людей все хорошо, они любят и любимы, их тянет друг к другу, то они без слов, глазами все понимают. А вот когда у них что-то не так, требуются объяснения. Только Анна ничего не стала мне говорить.
Тогда я позвонил Владимиру и спросил:
– Ты собираешься на охоту?
Он закашлялся, совсем как человек, которому внезапно не в то горло попал кусок хлеба, а потом сказал:
– Знаешь, как раз планировал тебе звонить, чтобы пригласить на охоту.
Я ему не поверил. А Владимир добавил:
– Я уже и с Анной разговаривал. Она не возражает.
Тут у меня в сердце что-то кольнуло. Мой друг и моя невеста сговорились друг с другом за моей спиной. Интересно, если бы мы с Анной не поссорились, согласилась ли она на предложение Владимира и рассказала ли мне о нем? Или промолчала, не считая, по своей привычке, такой разговор важным?
Владимиру, хотя мы и значились друзьями, с некоторых пор я почему-то перестал доверять.
…Густой незнакомый лес вызывает первобытное чувство невольного уважения к нему. Кажется, что в его недрах прячутся тайны, о которых не знаешь, дружественны они к тебе или враждебны. Сейчас у меня в руках ружье, и неподалеку стоял Владимир, тоже с ружьем. Иначе и быть не могло, раз мы приехали на охоту. А убивать мы должны уток, которые будут пролетать над нами, чтобы сесть на поверхность озера, расположенного неподалеку.
Я равнодушен к охоте и не понимаю дикарского восторга человека, убившего безобидную птицу. Когда мне было лет шесть, старшие ребята взяли меня на чердак, чтобы наказать голубей, которые ночью ворковали и мешали им спать. Парни в азарте били птиц палками и орали в радостном раже, когда очередной обезумевший голубь, обливаясь кровью и разбрасывая перья, шлепался на пол куском сырого мяса.
Я наклонился над дрожавшим голубем, который спрятался под балкой, и жалобно смотрел на меня почти человеческим взглядом. Я бережно взял его двумя ладонями и понес к окну, чтобы выпустить на волю. Старший парень выхватил у меня птицу, со смехом подбросил вверх и, ловко ударив палкой, разбил на несколько частей. «Вот как надо, малый!».
Потом меня несколько недель била нервная дрожь. Я невыносимо страдал и долго не мог забыть глаза того голубя. Как после этого можно любить охоту?
…Вчера вечером мы втроем сидели у костра. У меня не получалось найти подходящего момента, чтобы побыть с Анной наедине и поговорить с ней.
На эту охоту я согласился поехать по одной-единственной причине: мне надо было объясниться с Анной. Собственно, у нас вроде все уже давно решено, мы любили друг друга и скоро должны были пожениться. Но неожиданно моя девушка приняла предложение Владимира, хотя я прекрасно знал, что охота ее никогда не интересовала. И мне ничего не оставалось, как, скрепя сердце, составить им компанию. Я искал возможности, чтобы спросить у Анны, почему она поступила так. Ведь если женщина любит по-настоящему, то уж о таком серьезном деле, как приглашение на свидание другого мужчины, должна уведомить любимого. И уж, конечно, отказаться. Или посоветоваться с ним, как поступить в таком случае. Так думал я. Но только не своенравная Анна.
Я хотел поговорить с ней, но видел, что она этого не желала. Казалось, она нарочно меня игнорировала и весь вечер кокетничала с Владимиром. Мой друг отвечал ей мягким, тихим, задушевным голосом, так, словно Анна была не моей, а его девушкой.
Поздно вечером Анна ушла спать в палатку, а мы с Владимиром остались сидеть у костра. Я видел, что он избегает глядеть на меня, но мне хотелось хоть что-то выяснить, и как бы невзначай я спросил, нравится ли ему Анна? Владимир неестественно рассмеялся и с деланным равнодушием стал уверять меня, что Анна, как женщина, его совсем не привлекает, он, как друг, уважает мой выбор и относится к нему с должным почтением. Потом глубоко зевнул и стал укладываться спать возле костра. Скоро и я последовал его примеру.
Есть удивительное состояние, которое возникает на грани сна и бодрствования. Чаше его можно прочувствовать при отходе ко сну, но изредка – при пробуждении. Это состояние некоей неопределенности, словно ты находишься между двумя мирами, двумя разными действительностями, которые вдруг соединились в какой-то неожиданной точке. Это постепенный уход из-под контроля разума в новую реальность, где действуют иные законы. По-моему, такое явление еще никто толком не исследовал. Хотя, оно могло бы многое прояснить. В подобном состоянии ты можешь сам формировать новый мир, ясно понимаешь, что он безграничен, не имеет ни времени, ни течения скорости, ни пространства. Он таков, что ты можешь очутиться где угодно и когда угодно: в любой точке Вселенной, в любом времени, причем (простите за тавтологию) – одновременно в будущем, прошлом, настоящем. Этот мир подчинен любой твоей фантазии.
Или он является бредом, галлюцинацией ленивого полусонного мозга, лишенного защитного шлема рассудка?
Именно в таком состоянии я находился в ту ночь. Тревожные полуявь-полусон не отпускали меня, забрасывая то в какие-то дикие доисторические места, где меня терзали неизвестные животные и насекомые, то в страшные черные дыры Вселенной, куда меня, несмотря на отчаянное сопротивление, затягивало с неистребимой силой… Ну, совсем как по Сальвадору Дали – кошмарный сон, вызванный полетом пчелы вокруг граната…
