1. Глава 1
– Казыл-Гирей – он как болячка… как нарыв, который годами сидит на коже. Без него нельзя – все к нему привыкли. Но если твоя рука не дает тебе жить – отними её! Если бодливый бык стоит на пути – накорми им голодных. Все, кроме быка, будут довольны.
Высокий человек в огромном, белоснежном тюрбане, делающим его ещё выше, неторопливо ходил по комнате, неслышно приминая мягкими сапожками толстый ворс дорогих ковров, лежащих внакидку, один на другом. Борода черного цвета, с легкими вкраплениями седины, обрамляла его точеное, словно из слоновой кости лицо, с прозрачными, как вода, глазами.
Его собеседник, судя по одежде – воин-янычар, слушал его, почтительно склонив голову и не перебивая. Бороды у него, как водится у янычар, не было – только небольшие, каштановые усы подчеркивали с трудом сдерживаемую лихость его натуры. Усы не хотели находиться на лице спокойно и то и дело склонялись то вправо, то влево – в зависимости от напряжения воли слушавшего. Можно сказать, жили своей жизнью.
Человек в тюрбане, впрочем, не обращал никакого внимания на переживания усов на лице молодого янычара и монотонно – скорее себе, чем ему – повторял задание.
– Ода Ахмедулы, под видом посольства и купцов от арабов, придет в Бахчисарай и уберет Казыл-Герея. Уйдет также его брат и обязательно жена, Риз-хатун. Тут решено. Но, ещё раз повторяю, солдат – его дочь должна уцелеть и быть в целости и сохранности доставленной в пустой дворец в Мянжи. Ни один волос с неё не должен упасть! В целости и сохранности. Понимаешь?
– Так точно, ваше превосходительство. В целости и сохранности. Род пророка не должен быть пересечен и женившийся на продолжательнице рода наследует и благодать помазания, и права на Кырым. Я всё понимаю.
– Вот эта богохульная картинка, – он передал янычару в руки написанную маслом картинку, размером с две ладони, – это она. Нарисовал её один гяур, но нарисовал очень умело. Смотреть на такие вещи – харам, но нам нужно для богоугодного дела. Вот такая она, значит. Рыжие волосы. Зеленые глаза. Не перепутаешь. С помощью этого гяура – наше дело только легче станет. Запомнил, как она выглядит?
– Так точно, паша.
– Найди её, эфенди и привези в Мянжи. Я не прошу. Я не приказываю. Это просто твой единственный шанс. Других вариантов даже нет.
– Я обязательно найду её, повелитель.
– Опиши её ещё раз, – высокий сел на подушки и, скрестив руки на животе, устремил глаза на воина.
– Пять арашей и две ладони, то есть мне вот тут, – он поднял ладонь до уровня глаз. – Ладная, вид имеет приятный, без родинок и описательных деталей. Волосы рыжие, как у шайтана, глаза зеленые. Обязательно найдем её, Абу-Рауф, – почтительно, по имени первого сына обратился к человеку в тюрбане янычар. – Нельзя не найти.
– Здесь достаточно золота, – тот протянул молодому туго набитый кошелек. – Хватит на все. На дорогу, на расходы и на людей. Получишь в пять раз больше. И ещё кое-что… По служебной лестнице полетишь вверх. Сильно вверх. Как летающий змей. Или вниз. Понял?
– Всё очень хорошо понял, паша, – молодой человек, почтительно склонил голову и почти полностью утихомирил воинствующие усы. – Не подведу.
– Иди, Волкан, и приходи за новой должностью и новым влиянием. Как сокол вверх взлетишь. Или, как шакал, вниз упадёшь.
Янычар почтительно коснулся губами перстня на протянутой ему руке и, не поворачиваясь, пятясь, отошел к дверям – где ещё раз кивнул головой. И уже только тут развернулся и, толкнув дверь, вышел.
За дверью он натянул на голову бывшую до этого в руках войлочную шапку, похожую на длинный, оторванный от халата рукав. Поправил деревянную ложку, которая торчала за отворотом шапки точно по центру, словно некая кокарда. После чего резким шагом отправился отвязывать коня, терпеливо дожидавшегося его у коновязи, по дороге кивая страже с такими же ложками на шапке.
Деревяная ложка, как это не казалось бы странным, являлась доказательством принадлежности человека к определенному, ограниченному кругу – тех, кого кормит лично султан. Каждую пятницу общий казан роты янычар отсылался на султанскую кухню и возвращался оттуда полный плова. В знак этого и напоминание окружающим янычары носили ложку воткнутой прямо по центру шапки.
Горе посмеявшемуся над ложкой! Шанс не сносить головы был так же высок, как высок шанс восхода солнца каждый день, после своевременной ночи.
До Кырыма Волкан с двумя помощниками добирался три недели, и только там, в Бахчисарае, ненадолго встретился с Ахмедулой, согласовывая действия. Люди с Ахмедулой были опытные, бедовые, в переделках не раз испытанные. Проблем быть было не должно.
И точно, вся операция по устранению Кизыл-Гирея прошла как по написанному. Впрочем, как и все предыдущие замыслы главного визиря.
Легко преодолев дворцовую стражу, отряд Ахмедулы зарезал хана и немногих окружающих, вставших на его защиту. Не успело даже солнце взойти, как все было законченно. Подоспевшему на подмогу аге внешнего гарнизона был предьявлен султанский фирман, где говорилось о предательстве Казыл-Гирея, и паша смиренно склонил голову перед высшей властью.
Одного не получилось. Дочь Казыл-Гирея пропала. Волкан бегал по старому дворцу туда и сюда, останавливая и расспрашивая всех, но рыжей так найти и не смогли. Не помогли и быстрые пытки придворной челяди – ничего толкового никто не показал.
Пропала и всё. Как под землю провалилась.
Невидящим взглядом Волкан смотрел в пустоту, не замечая красоты раскинувшегося перед ним места. Всё получилось и ничего не удалось – вот короткий итог всей операции. Пусть даже какие-то паши сейчас склонились, пораженные неожиданной сменой власти – но это, понятно, ненадолго. Знать Кырыма нипочем не согласится на стороннее управление. Эту девку стоило найти во что бы это ни стало, чтобы избежать в дальнейшем кровопролития, но как это сделать было – совершенно непонятно.
Бессмысленно бродя туда-сюда, Волкан поглядел, как Ахмедулла набирает себе ясык из гарема наложниц и слуг ныне покойного Кызыл-Гирея.
Многочасовой поиск ничего не дал. Рыжая как сквозь землю провалилась.
В очередной раз проходя центральный двор, Волкан задержал свое внимание на двух скоплениях женщин слева и справа от входа, с поникшими взглядами безучастно ожидающих чего-то.
– Что у вас тут? - спросил он у сторожившего пожилого янычара.
– Наложницы нового гарема роты Ахмедуллы, – осклабился он. – Вот этих он уже потоптал, а вот эти, – он ткнул рукой, – ждут своей очереди.
– Как он мог потоптать восемь штук за час? – удивился Волкан.
– Не завидуй, молодой воин, – рассмеялся подошедший сбоку Ахмедулла. – Это я тебе должен завидовать. В твоём возрасте я топтал каждую отдельно, и в каждой оставлял семя. Сейчас беру сразу четырех. По очереди. Семя остается только в одной. Самой достойной. Сейчас, видишь, отдыхаю. Не тот уже возраст. Но увидишь – поскачу на каждой! Такой человек Ахмадулла, – он похлопал по натянутому прессом животу, покрытому густым, кучерявым волосом. – Мой скакун будет скакать в каждой пещере гарема Кызылгерея! Эй ты! – прикрикнул он на выглянувшего из комнат испуганного евнуха. – Ну-ка, разложи мне следующую четверку – скакун просыпается.
