Андрей Драгунов - Комната

Комната
Название: Комната
Автор:
Жанр: Современная проза
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: Не установлен
О чем книга "Комната"

У тех, кто рано умирает среди картин и книг на полках, без близких и друзей (кто знает – не лучше ли), среди осколков былого, среди прочей пыли, не звездной, тряпочной, бумажной, где моль голодная – всесильный властитель, где рукою влажной пройдя по полкам понимаешь, что все хранимое неважно, и только ты об этом знаешь, и от того немного страшно, и от того немного больно, но одиночество спасает… И слышатся слова Господни у тех, кто рано умирает.

Бесплатно читать онлайн Комната


© Андрей Драгунов, 2015


Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

«…представь себе лес ещё существует. Шумят деревья…»

…представь себе лес ещё существует. Шумят деревья.
Мимо него проходят куда-то люди —
утром и вечером и, даже, ночью – еженедельно —
и в выходные дни, и в рабочие будни,
то есть в любое время. Когда погода
не позволяет выйти совсем из дома,
даже за хлебом – всё выглядит по-другому —
будто бы даже местность уже не знакома…
и взгляд поднимается выше самих верхушек
старых деревьев, чтоб точно увидеть небо —
не через ветки, которые можно слушать
при порывах ветра – с завтра до обеда…
Лес ещё существует – его границы
так же видны, как берег с кормы буксира,
что, уходящему в плаванье, будет сниться,
даже, когда в запасе уже полмира —
это ещё один вариант спасенья
от одиночества… Верх корабельной мачты
напоминает лес и его деревья,
что к облакам всё ближе уже маячат.
июнь 21. 2015 год.

«Ещё не дом, но комната уже – …»

Ещё не дом, но комната уже —
три на четыре с окнами на площадь,
на третьем, предпоследнем этаже,
где пьяная соседка в неглиже —
почти – с утра над газ. плитой хлопочет,
соорудить пытаясь на обед
хоть что-нибудь из нищенских припасов —
каких-нибудь копеечных котлет,
что любит так возлюбленный сосед…
и даже прячет пару под матрасом —
на всякий случай, чтоб не голодать
в ночное время, или спозаранку,
когда на службу надобно вставать,
а в холодильнике лишь только – Твою мать! —
и, высохшая год назад, баранка —
картина маслом… или же углём —
по крашенной стене – но впечатляет,
когда сосед с котлетами бульон —
и, кажется, как будто трезвый он —
скрепя зубами, молча уплетает.
Таков, увы, литературный быт.
Спасение лишь за закрытой дверью,
когда сосед после обеда спит
и счёт котлетам временно закрыт…
и есть возможность подсчитать потери.
Жизнь – есть всего лишь сумма мелких дел —
порой незавершённых – не хватает
то сил, то времени… и если не успел
всё завершить, как сам того хотел —
то, точно, кто-нибудь за это не похвалит…
не наградит за тяжкие труды,
не выдаст премию, не удостоит взгляда,
не поднесёт уставшему воды —
поскольку было больше ерунды
в его словах – ну так ему и надо —
за сказанное. Чей-то липкий взгляд,
как будто через стенку, проникает
в пространство, где ему никто не рад,
но он вбирает глазом всё подряд,
как будто – червь, но быстро уползает
к себе обратно и его следы
теряются на кухне и уборной
там, где ему достаточно воды
и, видимо, котлет, то есть – еды,
располагаясь, где ему удобно —
Такая жизнь, но с адресом теперь —
не лучший вариант, но и не хуже —
по крайней мере призрачная дверь —
спасает от естественных потерь
и от судьбы бездомного – к тому же.
июнь 22. 2015 год.

«Давай попробуем состариться – теперь – …»

Давай попробуем состариться – теперь —
не после, когда вовремя – до срока,
пока число назначенных потерь
не стало явью – грубой и жестокой
и не случилось что-нибудь ещё,
о чём потом подумать даже страшно.
За что, возможно, даже, не прощён
останешься – почти, как день вчерашний —
за невозможность всё вернуть назад,
к исходной точке, где ещё способ
всё изменить, хоть, дважды говорят —
не то, что в реку – в ванну – без вопросов
не влезешь и не сможешь повторить…
Давай состаримся теперь, двадцать второго.
В квартире на четвёртом будем жить —
ты, я и кошка цвета голубого,
как небо осенью за кухонным окном.
Нам повезёт – мы выживем, наверно…
Жаль в комнате отсутствует балкон —
он был бы кстати, чтобы осень скверной
не показалась. Чтобы внешний вид
деревьев – яркий – виден был с балкона,
та часть двора, где лампочка горит
и детский сад, с рождения знакомый.
июнь 22. 2015 год.

«Вот и ты, как будто навсегда…»

Вот и ты, как будто навсегда,
уезжаешь. Я один в квартире
остаюсь и капает вода…
мыши доедают дыры в сыре.
Медленно карабкается день
расставания, растягивая муку,
как для понимания … и тень
по стене протягивает руку
для рукопожатия. Молчу —
что ещё сказать – Прощай, наверно…
И слова упрёков пропущу —
ни к чему в дорогу портить нервы.
июнь 22. 2015 год.

За чтением рукописи

Судя по текстам, ему было больше лет,
чем в биографии – минус учёба в школе
для дураков, которые за ответ
платят обедом – голодные по неволе…
Каждая буква, как будто бы – год за два —
плюс осложнения с сердцем ещё в колхозе
от института и кругом идёт голова —
в перечислении – проще, наверно, в прозе
всё это высказать и не сойти с ума —
только поэтому «граф» не любил Шекспира —
проще без рифмы найти – чья во всём вина —
быть иль не быть, как сказано на полмира,
или куда-то дальше… Скрипи перо,
перебегая со строчки в другие дали —
может быть кончится рукопись и всего —
то останется – смазать с лица печали.
июнь 23. 2015 год.

«…вот и теперь – без вымыслов – только суть – …»

…вот и теперь – без вымыслов – только суть —
а рассказать-то нечего в ярких красках,
чтобы не так, как раньше – не как-нибудь,
как это было в русских любимых сказках
там, где Емеля и печка – почти… жена,
или же щука, своим плавником наморщась —
чтобы уже, действительно – всё сполна —
водка, аптека, уха, с постаментом площадь.
июнь 24. 2015 год.

«Когда идёшь по улице – из детства – …»

Когда идёшь по улице – из детства —
в какой-то дом, наверное, чужой,
где предлагают у дверей раздеться
и снять ботинки и… стоишь босой —
не вспоминаешь тех, кто жил и умер
на этой улице – считаешь фонари,
которые горят, как ночью пули
на поле боя и шипят внутри
разорванного тела. Старый город —
из прошлой жизни – парк, фонтан, дорога,
аптека рядом, листьев жёлтых ворох,
исписанных дождём – по-детски строго,
как в прописи. Сезон воспоминаний
о фонарях, что выше карусели…
за провода цепляются названья —
кустов и высохших почти уже деревьев
и улица молчит холодным камнем,
и дождь то капает, то продлевает скуку
молчанием своим – по ржавым ставням,
сводя на «нет» свиданье и разлуку.
июнь 25. 2015 год.

«Когда земля становится всё дальше…»

Когда земля становится всё дальше,
гляжу вокруг – где лучше приземлиться,
когда придётся – будто бы сквозь пальцы —
сквозь облака и посторонних лица.
Пейзаж – почти однообразно серый —
за исключеньем той зелёной крыши
в начале улицы – природа захотела
разнообразия – но видимого свыше —
не всем доступного, как будто для отчёта
перед Создателем о выполненной службе —
Сотри, я здесь… гляди из самолёта,
как будто крыша – это всё, что нужно
Создателю… Весёлый птичий клёкот
в небесной тишине – лишь отвлекает
от наблюдения за красотой полёта —
земля кругла, но кто об этом знает —
доподлинно, кто видит весь рисунок —
изгибы улиц, церковь на отшибе,
не освещённый ночью переулок,
священника на старенькой машине…
Гляжу на землю и считаю время
до приземления – уже совсем недолго
и самолёт согнёт свои колени,
расправившись удачно с чувством долга.
июнь 26. 2015 год.

«Где над рекой свисают облака…»


С этой книгой читают
Рукопись книги более десяти лет считалась потерянной, тираж книги был небольшой. Оставалось только несколько стихотворений. Случайно рукопись нашлась и обретает вторую жизнь благодаря Русской гуманитарной миссии и Евгению Примакову.
Благодарю всех, кто всегда рядом: «Русскую гуманитарную миссию» и Евгения Примакова, Сергея Лиходеева. Особая благодарность за доверие – Марии Макаровой, согласившейся предоставить свою картину на обложку… «ПЕСОК», надеюсь, не смоется волной, даже двугорбой.
Благодаря помощи и поддержке Евгения Примакова и Русской гуманитарной миссии жизнь моя продолжается. Продолжаются стихи.
Эта книга стала возможна благодаря поддержке РУССКОЙ ГУМАНИТАРНОЙ МИССИИ. Автор благодарен поэту и художнику Станиславу Молодковцу за обложку.
Карамзин дает высокую оценку «русскому Сиду», то есть трагедии Корнеля, переведенной белыми стихами Я. Б. Княжниным; издана в Петербурге в 1779 году.«…Корнель, сочиняя своего «Сида», имел у себя перед глазами две гишпанские драмы сего содержания, из которых, говорит Вольтер, взял он самые лучшие и трогательнейшие места своей трагедии, бывшей, так сказать, основанием его славы; ибо до того времени знала его французская публика только по «Клитандру
«…таким образом, можно сказать, что науки были прежде университетов, академий, профессоров, магистров, бакалавров. Где натура, где человек, там учительница, там ученик – там наука.Хотя первые понятия диких людей были весьма недостаточны, но они служили основанием тех великолепных знаний, которыми украшается век наш; они были первым шагом к великим открытиям Невтонов и Лейбницев – так источник, едва, едва журчащий под сению ветвистого дуба, мало-п
Она – свергнутая Богиня.Он – сильнейший маг в мире, назвавший себя Богом.Они не должны были встретиться. Ведь их встреча приведет к гибели этого мира.Но юную богиню ничего не остановит.
Откуда в этой роще столько липких паутин?Под хворостом скребет; на кронах, тоже, пауки.Попробуй сделать шаг тут, никого не раздавив.