ПРОЛОГ.
По полу тянуло холодком - влажным, пахнущим мокрой землей и тиной. Мир за окном смазался в сплошное текучее серо-зеленое пятно. Дождь лил, не прекращаясь, уже вторые сутки, и река, пользуясь случаем, спешила утянуть с собой все, до чего дотянулась.
- Может, закроешь двери? И фургон бы отогнать подальше, подмоет же.
- Уже подмыло, - струйка дыма, вихрясь, улетела к потолку. - И дверь я не могу закрыть, разбухла. Попробуй сам.
Мужчина, ворча под нос, толкнул дверь. Налег плечом. Попинал пяткой.
- И как ты… Ладно, черт с ней. Я отгоню фургон, пока его не смыло.
- Можешь еще сгонять за продуктами. К ночи затопит склад. А в подполе уже явно все промокло.
- Что?! Энн, да что с тобой?! Ты не могла…
- Не могла. Так съездишь?
- Не спали тут ничего. Съезжу.
Дверь гнусаво скрипнула, выпуская человека. Сквозь шорох дождя донесся звук расчихавшегося мотора, металлический стук пополам с сочным матом, шипение включенных фар, напряженный свист скользящих по мокрой траве шин.
- Куплю себе дом на колесах, и такой ерунды со мной больше не будет. - Окурок свалился в банку, к стае своих “сородичей”. По крыше застучало сильнее. Она выглянула в окно. Закатила глаза, поминая про себя всех богов.
Брезентовый тент с трудом, но все-таки опустился, скрыв под собой выкрашенный синим подъемник и стенку из шин. Где-то между ними прятались вентили насоса, тянущего воду из реки. И шланги, конечно же, склизкими черно-зелеными змеями растянулись по траве.
- Автомойка “Белая лошадь”, чтоб вас, всегда… открыта…приходи, кто хочешь…Ай!
Правая рука привычно заныла, стоило только чуть напрячься. Тяжелая, местами измазанная глиной катушка все-таки упала на свое место под навесом.
{...“Течет руда по венам, на рассвете камнем застынет, на закате - водой разольется…”}
Не то песня - не то полубезумный бред старухи-травницы, к которой ее возил отец, поднялся в памяти, будто ил со дна реки.
Дойти до дома. Скинуть сапоги. Шлепнуть ком густой, жирной мази на запястье. Левой рукой намотать бандаж, затянуть покрепче.
“НЕ ВКЛЮЧАТЬ В ДОЖДЬ”.
Сделанная от руки надпись шла поперек крышки генератора. Видимо, партнер окончательно разочаровался в ее мозгах, раз начал оставлять напоминания в таком виде. К счастью, угли в печке не успели остыть, и новую порцию дров уже вскоре облизали всполохи огня. К запахам тины и дождя добавился дым.
Дым, обложенная кирпичом старая чугунная печь, разбухающие в дождливые недели двери, потолок с замытыми разводами копоти. Длинный, выскобленный ножом стол. Крутая лестница на второй - мансардный, как писали в объявлении - этаж. По сути - благоустроенный чердак с окном и двумя кроватями. Шкаф для одежды - времен ее бабушки, с потрескавшимся лаком на дверцах. Да, еще склад в бывшем дровяном сарае и глубокая яма, обложенная изнутри кирпичом и прикрытая сверху тяжелой крышкой - вместо холодильника.
Газовый баллон и плиту на две конфорки она заказала сама, поняв, что в печи готовить что-то сносное не сможет. Обогреватель и генератор привез Фрэнк - в делах автомойки и то, и другое пригодилось бы все равно. Вывеску для будущего “прибыльного бизнеса” рисовала уже она - контур лошадиной головы и под ним волны.
“Заночую в городе. Продукты купил. Запри дверь!”
Сообщение было ожидаемым, но настроение от этого лучше не стало. Про роман Фрэнка с танцовщицей она и так знала, мог бы сразу предупредить. С другой стороны, не придется готовить ужин - сама она и салатом с бутербродом обойдется. И ляжет спать. Определенно.
На улице что-то громко плюхнуло. А потом в дверь постучали.
{…Этого еще не хватало…}
ГЛАВА 1.
Люди всегда врут - так говорил герой одного из старых, но навеки популярных сериалов. Вот и в сюжетах сказок тоже… все переврали. Взять, например, историю о наивной русалочке и бестолковом принце, ради которого морское дитя растворилось белой пеной.
Красиво. Жалостливо. И так горько-романтично. Самое оно для поэтических клубов.
{…В реальности же русалка была русалом. Хитрым, пакостливым и недолюбливающим людей. Русал тот, говорят, во время приливов выбирался на притопленную скалу недалеко от берега и пел. Аккурат на пути стремящихся к пристани кораблей. А потом торговался до хрипа с капитанами.
Дадут табак и огненную воду - снимет чары с матросни, спящей вповалку на палубе. Не дадут - что ж, ловите удачу в следующий прилив. Если брюхо корабля рифами не пропорет, конечно. Ну и… Кто-то из капитанов не удержался, подстрелил вредителя. Да пулей непростой, серебряной.
Это потом уж байки слезливые разошлись по побережью. На самом деле пена была буро-зеленою, жуткой…}
- Что ты оставил в залог старой ведьме на этот раз? - Энн искоса наблюдала за незваным гостем, замершим на крыльце дома.
- Неправильный вопрос. Ты должна спросить, надолго ли моего залога хватит. - Голос у поганца был густой, будто колодезная вода. И такой же холодный.
- Ну и?
- На три года и три дня. Как договаривались!
- Да твою же ж…
{…В тот год Энн исполнилось восемнадцать. Кровь - та, которая с гор востока - кипела, кружила голову, толкала под руку. Вполне сгодилась, чтобы по капле влить силу в почти издохшее, иссохшее на песчаной отмели тело.
Все-таки русалы даже перед смертью красивы. И быстры.
Сначала он чуть не утащил ее под воду. Перепутал с моряками, бывает.
После, как разглядел - вытащил на берег и попробовал зачаровать. Кровь - та, что с полей запада - удержала, не дала заморочить до конца. У нее хватило сил заткнуть уши и уйти домой.
Чары снимала лекарша из столичной клиники. Хмурилась, фыркала, но амулет против морской песни дала. И при следующей встрече они наконец-то поговорили. Долг жизни - штука серьезная, никому покоя не даст. Гордому морскому демону пришлось караулить почти две дюжины дней у берега, пока “мелкая зазнайка” не пришла случайно снова к воде.
Сначала разговор был моряцкий, где из цензурного - только предлоги. После (сильно после) - уже более обстоятельный. Энн, к неприятному удивлению спасенного, оказалась на редкость правильной, в авантюры не ввязывалась, кровных врагов не имела, счеты с жизнью сводить не планировала.
Шансов быстро погасить долг жизни у него не было. А вот море возможностей для новых шалостей - появилось.
Ведьму, способную дать ему ноги вместо хвоста, русал нашел сам. И сперва отдал, как потом расскажут в сказках, свой голос. Правда, не навсегда, всего лишь до полнолуния. Зато провел неделю на земле. Как сухопутная крыса.
Энн, помнится, готова была его пристрелить уже к концу первого же дня - настолько он был любопытен и непоседлив...}
- Не переживай, кусочек волшебства на экстренный случай я оставил, - морское дитя просочилось в дом, будто и не заметив ни выставленную поперек прохода руку, ни соляную черту под порогом.
