Десять лет уж град столицей
Правит наш Иван с царицей.
Опосля царя седого
Всё вздохнуло как то ново,
Всюду праведный порядок,
Дескать, так, как было надо.
Царство сбросило рутину
Всё проходит чин по чину
Кстати, через пару лет,
Ждал их радостный момент.
Царь девица понесла,
Весть благую принесла.
Девять месяцев спустя,
Чрево перстом окрестя,
На рассвете юных лет,
Дочь произвела на свет.
Ваня с радости такой
Всем устроил выходной.
На устах медок с пивцом,
Наш Ванюша стал отцом.
Ну, так вот, пойдём далече,
Чтоб не тяготили речи.
Дочка-лапочка, краса!
Очи – словно небеса,
Голос звонкий как струна
И прекрасна как луна.
Только глянет в окна свет,
А ее уж дома нет,
И роса, что утром рано,
На подоле сарафана.
Наберет в своё лукошко
Ягод да грибов немножко
И набегавшись приятно
Возвращается обратно,
Где у царского крыльца
Ждут объятия отца.
Доча, славный ангелочек,
Папе сделает веночек.
Полевой красы букет
Васильков небесный цвет.
В ней Иван души не чает,
От напастей сберегает.
Даже верный Горбунок
У её по воле ног.
Так за годом год идет
Дочка лапочка растёт.
Обретают формы тело,
Дочь Ивана, повзрослела.
Восемнадцать полных лет
С женихов отбоя нет.
Я скажу вам без обмана,
Что зовут ее Светлана.
В волосы вплетен цветок,
Кожа нежная как шелк.
Губки алые горят,
И дурманит милый взгляд.
Описанием девицы
Я бы занял две страницы,
Но, не будем отвлекаться,
Сказке надо продолжаться.
Слух идет, уже все страны
Знают о красе Светланы.
И со всех концов земли
Подплывают корабли,
Ко причалу град – столицы.
В трюмах шубы из лисицы,
Злато, жемчуга да вина.
Право, чудная картина!
Знают все, что наш народ
На гостеприимство горд.
И очередной посол
Уж косится на рассол.
В граде, только рассвело
Женихов полным полно
Понаехали все страны
Только Свете все равно,
Ведь царевне все не любы
Не нужны ей злата, шубы.
Жемчуга да ожерелья
Ей вообще не до веселья.
И раздумия полна,
К Горбунку пошла она.
– Горбунок, скажи на милость,
Как мне быть,
Ведь я влюбилась.
Он не принц и не герой,
Даже кажется порой,
Будто он один на свете.
В голове моей лишь ветер,
Флейтой мне он нежит слух,
По призванию пастух.
– Не горюй царевна боле,
Прогуляйся в чистом поле.
Ты не плачь и не реви
Одуванчиков порви.
Как там говорит народ,
Ляг поспи и все пройдет…
В первый день англицкий лорд,
Был со свитой у ворот.
Наш Иван гостей встречает,
Хлебом, солью угощает.
В государственну казну,
Лорд несет дары ему.
Далее накрытый стол,
И сурьёзный разговор.
– Наш английский знатен род,
Говорит Ивану лорд.
Скакунов пийсяд голов.
Два десятка гончих псов.
Для охоты на косулей
И на прочий дар лесов.
Я конечно не король,
Но играю важну роль.
В государственных делах.
Замок есть на островах.
Широки мои владенья,
И мое такое мненье.
Дочку выдашь за меня,
Половина знай твоя.
Тут последовал ответ,
– Дочку за полцарства? НЕТ!
У меня земель навалом,
Дочь одна,
Ю – андестенд!
Ты не обессудь родной
Доче нужен молодой.
Я еще хочу внучаток,
А тебе седьмой десяток.
Ну и что, что земли есть,
Ежель так, не в землях честь.
Скакунов десятков-пять
Это верно благодать.
Но у нас медведей люди,
Обучают танцевать.
Лорд Ивану поклонился,
И спокойно удалился.
На вторые сутки хлеще
Драгоценности и вещи,
Из французской, из слободки,
Шарфики, духи, колготки,
Граф приехал за женой.
Весь наряженный такой,
Но увы, фасон не тот,
Свете он не подойдёт.
Каждый день, одно и тоже.
Претендуют лишь на ложе.
И на плотские утехи,
Зарубежные огрехи.
Так неделю, день за днем,
Велся во дворце прием.
В день седьмой, уже к рассвету,
Новый ждет жених ответу.
Ко дворцу из южных стран,
Прибыл свататься султан.
Шах турецкий, вот кто он,
Девяносто девять жен.
– Моей воле все подвластны,
Мои жены все прекрасны,
Но, увы, для полной сотки,
Не хватает мне красотки.
Я ее озолочу
Танцам разным обучу.
Будет первая в гареме,
Там хозяйничать над всеми.
Ваня чуть не подавился.
– Ты совсем с ума изжился.
Даже если так, формально,
Сотня это ж не нормально.
Две и то уж перебор,
Будет ежедневный спор.
Мало одного желанья,
Их взаимопониманье
Будет быстро потухать
И обидой обростать.
Ну а ежели иначе,
С сотней жен, ты шах богаче
Врятли станешь, ведь в гарем,
Столько денег надо всем.
На шелка, крема и маски,
Той шарпея, этой хаски.
Если честно это грех,
Ведь жена не для утех.
У меня одна супруга,
Да и то красивей всех.
Шах от дерзости такой,
Дрогнул нижнею губой.
Скрипнул челюстями нервно
Из подлобья глянул гневно,
Топнул правою ногой,
Дернул бровною дугой.
Покраснел, надулся грозно,
Думай царь, пока не поздно.
Коли ты меня обидишь,
Пожалеешь, вот увидишь!
Я, Иван, не так уж прост!
Шах поднялся в полный рост,
На не нашем изъяснился,
И с покоев удалился.
(На турецком он наверно
Выругался очень скверно…)
– Ишь ты цаца, вот те на,
Ну, зачем ему жена?
Так, побаловаться что ли?
И потом держать в неволе.
Не понять мне, разве мало
Одного лишь идеала.
Милой, нежной и родной,
Той, что мы зовем женой.
Ваня так-то молодец,
Был хороший муж, отец.
Царство в дни его правленья,
Укрепило положенье.
Всюду разная торговля,
Промысел, охота, ловля.
Детям школы, ну а взрослым,
Есть работа и ремесла.
Каждый делом занят был,
Ну а ежели запил.
Не серчай, всегда мужчине
Место в царской есть дружине.
Ну а там, мой друг, поверь,
Быстро выветрится хмель.
Близок к вечеру был день
Опускалась тихо тень.
На просторы град столицы.
Створки заперты в светлицы.
Всюду тишь и благодать,
Все спокойно, так сказать.
Вдруг в покои, ко Ивану,
Забежал дозорный с рьяну.
Не вели Иван казнить,
Дай мне слово говорить.
После главного обхода
Видел я во тьме кого-то
Борода, халат до пола,
Разглядеть не смог я вора.
Тут дозорный задрожал
В ноги на ковер упал.
– Ох ты горюшко мне горе, —
У Ивана ком встал в горле.
Причитает как бабенки,
– Эх, не уберег девчонки…
– Ну-ка обожди милок,
Ты кого сберечь не смог? —
Ваня сел, – ты не томи,
Ясно, четко говори.
Где, кого, когда и как.
Без намеков, а не так.
Что стряслось, чего украли?
Ты же не в исповедальне,
Чтобы все грехи и проче,
