© Александр Травников, 2023
ISBN 978-5-0060-3088-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Почти ушли в прошлое профессии пастухов и козопасов. Кому нужен пастух в городе?
Только представьте себе: идёт по улице человек. Немытый, лохматый, бородатый, с козлиной шкурой на плечах, с диким козлиным запахом. Идёт и весело или грустно играет на тирсе – двойной пастушьей свирели. Вот только раньше он сопровождал бога Диониса. Он и его родственник Сатир. И выглядел он при Дионисе несколько по-другому. Свита Бога – не иначе. Требовалось соответствовать.
Как выглядел он, по мнению большинства? Маленький, обросший шерстью человечек с ослиными ушами, мопсиным носом и хвостом. Ну, а как ещё должен был выглядеть сын Земли? Да и ведёт он себя нагло, приставуче и влюбчив до изнеможения.
Титиры – родственники сатиров. Но сатиры – это которые с козлиными копытами и рожками. Постоянно смеются во весь рот, слушают песни и игру на двойной флейте титиров, да ещё и танцуют до изнеможения. Ещё и те и другие пьют без устали. Но это им Дионис, бог винограда и вина, велел.
Другое дело – аркадский пастух Коридон. Считай, интеллигент пастушьего дела. С ориентацией есть вопросы. Но зато философ и любит поговорить. Особенно в виде монологов и в форме нравоучений. Зато титиров сам Вергилий прославил в своей буколической, деревенской поэзии. Даже имя придумал – Титир.
Кто придумал имя Коридон, я не знаю. Но говорят, что тоже Вергилия рук дело. Но всё это внешнее давно ушло в прошлое.
Люди перестали советоваться с природой, но не перестали философствовать и поучать других. И на смену деревенскому мыслителю пришёл мыслитель городской. Он, если честно, более скрытен, зато многовекторный, скользкий в своих словах и многозначительный в мыслях.
И хотя времена поменялись, как и обстановка, но есть в этих самых тайных титирах, сатирах и коридонах скрытые смыслы. Потому и книга эта про них и их мысли. Не всё же цитировать великих философов и классиков. Простому человеку тоже есть что сказать.
____________________
Это было предисловие к новой книге про людей, а также их воплощения в виде титиров, сатиров и коридонов. Вдруг вам и дальше интересно будет, если вы дочитали до этих строк! Ведь, по мне, слово-оглавление типа «Предисловие» следует писать после вступительного текста, а не перед. Хотя, может, следует писать слово «Предисловие» и перед. Вдруг кто испугается и дальше читать не будет?
Есть у меня друг. Если, конечно, так можно громко сказать, что друг. Но то, что близкий знакомый, это точно. Зовут его Коридон.
На все случаи жизни у него свои теории, философии, взгляды, метафизики, понятия и парадоксальные высказывания, отличающиеся отсутствием банальности, традиционности и предсказуемости. Но не ждите от меня признания, что эта философия сколь-нибудь близка мыслям Коридона, которые ему приписал Андрей Жид.
В моём эссе – сплошная бытовуха и банальщина, и только философия момента. Как говорится, философия из жизни. Причём реальной. Но, как известно, именно такие мысли всегда пища для дискуссий и многообразия мнений. Хотя как знать? Может, это – лишь зеркало отношений?
Однако не важно. Первое слово произнесено. Пора переходить к теме. Тем будет много. Может, и не так и много. Но уж точно не одна и не две. Говорит он много. Значит, есть о чём поспорить
Глава 1. Эссе о череде закономерности событий
Кладбищенский трактат месяца апреля
Рассказываю. Дело было так.
Давно мы с Коридоном не посещали городского кладбища. То осень, то зима, то слякоть и гололёд. Вдруг апрель месяц. С утра пасмурно. К 11:00 солнце. Плюс двадцать. Уговорил. Поехали.
Народу на кладбище много. С кисточками и красками, граблями и лопатами. Точно столпотворение.
Если кто ещё не в курсе, то кладбище – лучшее место нашего города для философских бесед и осознания истины. Воистину – «Сик транзит глория мунди», что в переводе на местный означает: «Проходит так мирская слава».
Кладбищу уже всё. Мест свободных уже скоро не будет. Кроме как для тех, кто избранный.
– Ой! Участок для избранных. Смотри, сколько там ещё мест свободных!
– Ты сам-то понял, что сказал? – Удивился я тому, что на фоне простоты кладбища участок для избранных выделяется и памятниками, и уже аккуратно приготовленными местами для особых категорий будущих постояльцев.
– А что? – Возразил Коридон. – Смотри, какой контраст. Как всё в этом месте выделяется на фоне остальной скученности.
– Если честно, то это смотрится, будто вокруг старый город – и вдруг участок дорогих небоскрёбов. Согласен?
– Точно.
В этом образном сравнении что-то есть.
– Пойдём, глянем: кто там из «великих» ещё подтянулся за зиму?
– Пойдём, – отвечаю. – Ты в курсе, что в городе небоскрёбы строить запретили?
– В курсе.
– Полагаю, доить будут.
– Кого доить?
– Тех, кто небоскрёбы строить собирался.
– Не-ет. Сейчас более актуальна борьба с незаконным строительством. Выявляют. Оформляют. Сносят. Если не откупятся. И, что поразительно, – заметил Коридон, – чтобы что-то выявить, нужно было сначала взлелеять это и вырастить. Чтобы было это всё незаконно возведённое. Чтобы было что сносить и кого кошмарить и доить.
– Ты думаешь?
– Думаю. Вначале взяли за то, что не замечали. Потом возьмут за то, что снесут. Потом возьмут за то, что нельзя, но можно.
– И?
– Что – и? Потом сюда, на почётное место на кладбище. Видишь, сколько для них ещё мест свободных. Уже всё приготовлено.
– Мрачный ты, Коридон! И злой! И мысли твои мрачные и злые.
– Да! И мрачный! И злой! И что?
– То, что время идёт, а ничего не меняется!
Глава 2. Философия друга или эссе о трех шансах
Рассказываю. Дело было так.
Коридона у меня в гостях давно не было. Обиделся. На кофе не заходит. И вдруг такой подарок. Осчастливил. Зашёл.
– Дела, – говорит. – Занят был. Пытался третий шанс использовать.
– А первых два не получилось? – Злобствую я в ответ и подаю ему большую чашку кофе на блюдце.
– Шанс – это дело такое, – отвечает Коридон, добавляя три ложки сахара в чашку кофе и разворачивая обёртку шоколадной конфеты.
Причём так случайно получилось, что обёртка конфеты радужная. Многоцветная. И знатно шуршит.
Затем Коридон размешал в чашке сахар, три раза пустив ложку по кругу. Сначала по часовой стрелке покрутил. Потом четыре раза против. И продолжил:
– Шанс – это дело такое. С первого раза даже не поймёшь, что это был твой шанс и что ты стратил, так и не поняв, что его, шанс этот, надо было использовать по-полной и на всю катушку.
– И? – Поддерживаю разговор одним всего-навсего звуком в вопросительной интонации, дабы не сбить Коридона с его умной мысли.
– Что – и? – Продолжает Коридон. – Я, ясное дело, мысленно взмолился об утерянном и тут же пропустил свой второй шанс.
