ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Паутина судеб
{Царствие людей, 485 виток от Объединения}
[После занятий, которым отец с некоторых пор загружал наследника с утра до позднего вечера, не оставляя ни вздоха свободного времени, Эил с удручённым видом смотрел в окно и думал о том, как боги влияют на человеческие жизни, выплетая линии судьбы знаками, отрисованными на коже.
Вот первые три руны – ты сам, каким пришёл в этот мир. Твой род, твоё рождение и твоя личина. А дальше? А дальше, кому уж приглянёшься из Высоких. Может, Ноэл-разрушитель взглянет с Небес, да и дарует человеку военную карьеру, вложив в крепкую руку закалённый меч. А, может, владыка Риул погонит дух к морям, заставляя желать солёных брызг в лицо и попутного ветра в паруса. Или и вовсе Олан-охотник запустит в сердце стрелу, заряжая своими стремлениями.
Изменится ли он, Эил, когда станет старше и получит свою четвёртую руну? Потеряет себя или, наоборот, обретёт? Кто скажет с полной уверенностью, довлеет ли воля богов над человеком, или каждый сам кузнец своей жизни?
Принц ответов не знал. И учитель так и не смог ничего толком рассказать, лишь намекая да ходя кругами. Мол, человек не меняется, а взрослеет – копит знания, умения, развивает таланты. И неважно, какая руна досталась четвёртой – нужно следовать за самим собой, за своей мечтой, а не жить с оглядкой на знаки на теле.
Эил вздохнул, отрывая взгляд от отражения в стекле, и вперился куда-то вдаль, в чернильное ночное небо с серебристыми крупинками звёзд. Где-то там, уютно устроившись под боком Исар, светилась Лиэтани, прошедшая свой путь от и до по заповедям богов. Ох, сколь много отдал бы наследник, чтобы услышать её истинную историю.
Если она, разумеется, и в самом деле жила...]
***
Узор рос и расстилался по канве стежок за стежком. Ловкие, умелые пальцы превращали грубый лён в сущее произведение искусства, так что глаз не оторвать. Тонкие нити, вылепленные из снега и звёздного света, сверкали серебром, точно светясь изнутри – у неведомых птиц, как у живых, горели глаза, на лепестках невиданных цветов серебрились капли росы, вода в ручьях и реках переливалась на солнце… Ни одна из послушниц храма не умела того, что было дано Лиэт самой природой. И сколько ни учились, сколько тайком ни подглядывали за лучшей вышивальщицей, сколько ни воровали обрывки волшебных нитей – всё не то. Больше ничьи узоры не оживали на глазах, даже матушка-настоятельница не помнила, чтобы хоть кто-то из отмеченных знаком Тэнгэ был способен на подобное. Страшилась, разумеется, поначалу, но затем привыкла и полюбила всем сердцем тихую златокудрую девочку с бездонными синими глазами.
– Отдохнула бы ты, деточка, – матушка присела рядом, любуясь распустившимися по канве цветами. Можно только диву даваться, как однотонная нить в руках Лиэт переливалась на ткани всеми цветами радуги, становясь то насыщенно-изумрудной, то винно-красной, то лазурно-голубой. Чудеса, да и только.
– Что вы, матушка, я не устала вовсе, – откликнулась девушка, переходя от цветочного узора к рунной кайме. Защитные знаки по вороту нижней рубашки светились ярче солнца за окном. Только не грели. Веяло от них зимним холодом, ночной прохладой, омутом студёным. Для летней одежды самое то, не жарко, но в стужу такой нательный оберег никто не осмелится и примерить.
Матушка вздохнула и покачала головой, уже и не силясь понять, что за дар получила от прядильщицы Лиэт. И дар ли это, а то и вовсе – проклятье. Одно дело, когда руны, зачарованные светом Эани, согревают и защищают ото всех бед. Это всем привычно и всем известно – неоткуда ждать подвоха. И совсем другое, когда искусная снежная вышивка своевольничает, то оберегая своего носителя, то замораживая до смерти.
Настоятельница старалась помалкивать, и другим повелела язык за зубами держать, чтобы до Лиэт не дошли слухи о странных смертях из уст людей, купивших на сельских ярмарках её рукоделие. Виданное ли дело – обратиться в лёд посреди летнего зноя? Троих лиходеев сковало инеем, не спасли ни костёр, ни растирания. Одного из этих несчастных какой-то врачеватель смотрел и диву давался – кровь в жилах смёрзлась, а сердце в груди коркой льда покрылось. Ещё двое, о которых судачил народ, руки обморозили до черноты, по-живому резать пришлось.
– А что это за цветы такие чудные? – заинтересовалась матушка-настоятельница, отгоняя прочь мрачные мысли. Не может эта хрупкая девушка нести смерть – вон глаза какие чистые, какие руки тонкие, какая улыбка робкая. А что погубила её вышивка кого – так то ещё доказать надо, мало ли какие дела в мире могут твориться. На всё воля Двенадцати и прядильщицы Тэнгэ, плетущей нити человеческих судеб.
– Не знаю, матушка, – честно ответила Лиэт. – Мне во снах снятся цветы эти. И разнотравье дикое, какого у нас не видывала. И животные удивительные. Ведь не маленькая уже, а всё сказки снятся. Сегодня будто лошадь горбатую во сне увидала, представляете? И меж горбов у неё всадник сидел, весь в шелка укутанный, как дама дворцовая. Хотя мужчина был, я его плечи запомнила – широченные.
Настоятельница нахмурилась. Сама она мало что в жизни видела, с шестнадцати витков проживая в храме прядильщицы, но на ярмарки выбиралась и разговоры чужие слышала. О странах далёких, о королевствах чужих. Там, за горизонтом, куда Эани тянулась закатными лучами, раскинулись земли соседние, недобрые. Вместо зелёных лесов и синих озёр – бескрайняя пустыня с редкими оазисами. Люди там проклинали светлую богиню, иссушающую реки и убивающую путников жаром, и поклонялись Исар, её же именем и королевство своё назвав. Именно на ярмарке матушка-настоятельница слышала о верблюдах – ездовых животных запада, которым не страшен зной благодаря запасу воды в странных горбах на спине. А вот Лиэт на ярмарки не выбиралась, и историй путешественников слышать не могла. Тогда откуда же эти сны? Или видения?
Немногие смельчаки отправлялись в те земли. А возвращалось и того меньше. Лунные, в основном, которых, как и Лиэт, односельчане выгнали из родных домов. Много беженцев прошло мимо храма владычицы Тэнгэ за последние витки, ой как много. Кто-то, кто потолковее и рукастый, в городах осел, работу отыскав. Кто-то нищенствовал и побирался возле храмов луноликой праматери своей, допустившей подобное безобразие. А те, кто посмелее, искали свою судьбу в королевстве Исар. Но путь этот был непрост. И не столько горная гряда являлась главным препятствием, сколько твари Дэар, живущие в лесах и ущельях. Редкий путник, покидавший одно королевство, добирался до соседей. Даже не всякий отряд, вооружённый до зубов, без потерь проходил незримую границу между землями.
