Кота звали Ёптать. Однажды, возвращаясь со смены, Стуков отпихнул от своей двери то, что сначала принял за тряпицу. Наличие посторонних предметов в родном подъезде его давно уже не удивляло: этажом ниже жила многодетная семья с отпрысками от десяти до двух лет, и лестница служила естественным продолжением их ареала. Велосипеды, самокаты и коляски жили здесь постоянно, остальные декорации в антракте менялись. Это могли быть непарные крошечные кроссовки или шлёпанцы, коробки из-под пластилина и пластилин без коробок, вернисаж из наклеенных скотчем на двери рисунков, рассыпанное печенье или остатки бутерброда, чипсы и конфетные фантики, лужицы газировки и… просто лужицы возле двери, которую бабушка не успела открыть вовремя.
Поэтому бесформенную кучку чего-то мягкого Стуков принял за кофтёнку скрывавшегося в засаде индейца. Но кучка неожиданно открыла жёлтые глаза, сладко зевнула, потянулась и оказалась котом. Голенастым чёрным котом-подростком, состоящим в основном из ушей и глаз.
– Ёптать! – буркнул Стуков от неожиданности.
– Мррр? – ответил кот.
Стуков отпер дверь и вошёл. Кот проскочил между его ног и уверенно проследовал на кухню, где Марина уже готовила завтрак.
– Эт-то ещё что такое? – раздалось оттуда. – Эй, ты кто? И как ты сюда попал?
– Спал под дверью, – отрапортовал Стуков, входя следом за котом. Он был человеком военным и немногословным.
– Тощий какой, – констатировала Марина. – Покормим, и пусть идёт!
– Я в душ, – бросил через плечо Стуков.
– Угу, – Марина уже что-то крошила в блюдечко, поглядывая на гостя.
Когда Стуков вернулся на кухню, кот уже полировал языком пустую миску. Марина поставила на стол завтрак и села напротив.
– Жалкий какой! – вздохнула, глядя на кота.
Стуков был майор-отставник, их с женой здорово помотало по гарнизонам, и этот город стал последним местом его службы. Дети выросли и разъехались, и, чтобы не скучать дома, он пошёл работать в охрану. Работала и Марина, ей до пенсии было пока далеко.
– Все они жалкие. Пожрёт, и пусть проваливает. – Стуков насупил брови и зачерпнул ложку гречневой каши со шкварками.
Однако кот рассудил иначе.
Отоспавшись после суток, Стуков собрался за сигаретами. Открывая дверь, он ощутил сопротивление, как будто снаружи что-то лежало.
– Чёртовы дети, – выругался он, кое-как протиснулся в щель – и обнаружил давешнего кота, безмятежно спящего на сдвинутом половике. – Ёптать! Это снова ты!
Кот даже ухом не повёл.
Стуков сходил за сигаретами, по дороге вспомнил про смеситель, который Марина давно просила заметить. Прогулялся до магазина сантехники. Когда поднимался по лестнице, вспомнил про кота. Что, если паршивец всё ещё там? Однако половичок оказался пустым. Стуков вздохнул с облегчением, не лишённым некоторого разочарования.
Когда он заканчивал менять смеситель и включил воду, чтобы проверить свою работу, вернулась жена. В обеих руках она держала по увесистому пакету, поэтому ключ искать не стала, просто позвонила. Едва Стуков открыл дверь, между ним и Мариной метнулась чёрная тень. Марина уронила баулы, по прихожей покатился рассыпанный лук.
– Ёптать! – привычно воскликнул Стуков и бросился на кухню.
Кот сидел рядом с тем местом, где утром стояла миска, и вежливо ждал.
– Ну что ты будешь делать! – жена, стоя в дверях, метнула на Стукова осторожный взгляд. Тот уже понял, что это значит.
–
Посмотрим на его поведение. Иди, работу принимай.
После ужина, по обыкновению, расположились перед телевизором. Минуту спустя появился и кот. Посидел в дверях, почесался. Не спеша обошёл комнату, обнюхивая углы. Потом запрыгнул на колени Стукову, потоптался, свернулся калачиком и заурчал.
– Вот же ёптать! – только и смог произнести Стуков.
Так и пошло.
«Ёптатю нужен лоток!», «Ты Ёптать кормила?», «Ёптать, где ты, сукин кот?!»
Ёптать пришёл сам, Стасика привёл Стуков.
Весь вечер за стеной громыхала адская ссора. Там, в однушке, жили Стасик с Ольгой, молодая семья: он работал сисадмином в каком-то «Чегототампроекте», она преподавала физику в близлежащей школе и страшно ревновала Стасика к работе. Честно говоря, ревновать его больше было не к кому, потому что Стасик был отмороженный айтишник, живущий в Сети, из которой он выходил, кажется, единственно затем, чтобы ругаться с Ольгой.
Очередной скандал пришёлся на романтический сезон кота. Ёптать уже утром караулил у двери и пулей мчался навстречу своим любовным подвигам, причём иногда, сволочь, даже не ночевал дома. Но всегда возвращался – худой, голодный и присмиревший.
– Может, кастрировать его? – вздохнула раз Марина, гладя заснувшего рядом с миской казанову.
– Только попробуй! – отрезал Стуков, и Марина поняла, что тема закрыта.
В вечер достопамятного скандала Ёптать как раз был в загуле. Часам к десяти хлопнула дверь и у соседей наступила тишина. Весь вечер Марина то и дело выглядывала на лестницу в ожидании кота, поэтому на этот раз пошёл Стуков.
Выйдя на площадку, он обнаружил сидящих на верхней ступеньке кота и Стасика.
Стасик был аккуратный шатен в очочках, без которых сразу бросалось в глаза его портретное сходство с молодым Бонапартом, если бы тому добавить сантиметров двадцать росту. На этом сходство Стасика с Маленьким Капралом заканчивалось: его взгляд, выражение лица и походка были настолько трансцедентны, что было непонятно, как вообще его угораздило жениться. Стуков подозревал, что эта заслуга целиком принадлежала Ольге, она же и несла бремя этого своего решения, безуспешно пытаясь пробудить в муже посюсторонние чувства.
Это был первый раз, когда Ёптать не пришёл к Стукову – он всю ночь проспал на диване в гостиной, под боком у Стасика, который рассеянно гладил тёплую шёрстку и плакал пьяными слезами. Ёптать вздыхал от бессильного сочувствия.
Вздыхала и Марина – на своей половине супружеской постели. Рядом, с чувством глубокого удовлетворения, храпел муж. Весь остаток вечера он лечил сердечные раны соседа испытанным мужским средством и честно заслужил Маринину бессонницу. Заснуть удалось только под утро, а когда они проснулись, Стасика уже не было.
Невыспавшаяся Марина молча собиралась на работу. Встал и Стуков, налил себе чаю, уселся у окна и потянулся к пачке «Кэмела». Жена молча отняла сигареты и подвинула свою тарелку с бутербродом. Стуков так же молча подчинился: доктора не велели ему курить натощак.
– Чего такая? – спросил он, заранее зная ответ.
– Не выспалась.
– Храпел?
Марина не нашла нужным констатировать очевидное, поцеловала мужа в лысеющую макушку и ушла.
Вернулась она раньше обычного, обнаружила выдраенную до блеска квартиру, разогретый обед и кота на диване, где ночевал Стасик. Хотелось есть, но спать хотелось больше. Марина зачерпнула половник супа, выпила его через край и присоединилась к коту. Засыпая, она думала о Стасике – подушка сохранила незнакомый запах, и он показался Марине грустно-приятным.
