ПРОЛОГ
Что главное для некроманта, когда он работает на Грани? Абсолютное спокойствие. Предельная концентрация, практически транс. Вокруг — тишина, холод и смертный покой, и чем лучше некромант слился с фоном, тем дольше не явятся по его душу вечно голодные потусторонние твари.
Рей все это знал. Учился владеть собой с раннего детства. И на Грани бывал уже не раз — с дядей. Но первый самостоятельный выход всегда особенный, и унять волнение сложно. Пусть никого не нужно ни звать, ни искать, ни спасать, всего лишь пройти по Тропе из Сигидалы в Тавог, вместо трех часов обычным транспортом — примерно десять минут.
Казалось бы, что такое три часа? Но после целого семестра, под завязку заполненного учебой, после первой в жизни серьезной сессии, ничуть не похожей на школьные экзамены, отчаянно хотелось домой, и каждая минута промедления, не то что лишний час, раздражала и даже бесила. А тут еще, как назло, закрыли автомобильную трассу: где-то над морем после сильных ливней случился оползень. Ни автобуса, ни такси, только поезд. То есть к трем часам в пути прибавить четыре — ожидания. А дома Айза ждет! И родители. И дядя. Но Айза — особенно. Любимую жену учебой не заменишь!
И Рей отправился домой по Грани. Некромант он, в конце концов, или кто?
Дедуля Деметрио наверняка сказал бы: «Дурень без всякого или». Но это Рей понял не сразу, а уже пройдя — спокойно и легко — почти весь путь. Когда услышал вой тварей и увидел бегущую девушку.
Что это именно девушка, он сразу даже и не понял. Она была в брюках, спортивная куртка скрадывала фигуру, стриженные волосы растрепались, да еще флер Грани окутывал ее предсмертным мороком.
Грань изменчива. Здесь можно оказаться в тех же учебных классах или на тех же улицах, по которым ходишь каждый день, а можно — в каком-нибудь странном месте, которое и описать-то потом не сумеешь. Вот как сейчас — тихая, по большей части двухэтажная Голубиная улица сменилась вдруг домами, больше похожими не на дома, а на поставленные торчком пеналы. Узкие, высоченные, этажей в двадцать… примерно, потому что считать ряды окон Рей, конечно же, и не подумал. Он завертел головой, успел заметить съехавшую с дороги машину со смятым боком, незнакомой ему модели, отметил, что дорога непривычно широкая для городской улицы, потом увидел ту девушку, а она, похоже, его, и тут Грань снова сменила декорации, вернув знакомый и привычный Рею вид — черепичные крыши и живые изгороди Голубиной улицы. Там сиял его маяк, его якорь — Айза. Несколько шагов — и он будет дома. С ней. Наконец-то обнимет, почувствует ответные объятия, сладость ее губ, тепло…
Только девушка никуда не делась. Бежала к нему, крича:
— Подождите! Не исчезайте!
Рей остановился. Теперь он рассмотрел ее лучше: тонкие черты лица, острый носик, красивые, четко очерченные губы… и лохматого рыжего кота, всеми лапами вцепившегося в спортивную куртку. Девушка прижимала его к себе обеими руками.
Она остановилась перед Реем, согнувшись, задыхаясь — не привыкла быстро бегать?
— По…постойте. Скажите… где я? Что это? Вы… знаете?
Она была жива — пока жива, но Грань уже вцепилась в добычу, и времени оставалось… секунды, пожалуй. В лучшем случае — минута-две.
— Идем со мной, — Рей протянул руку. — Быстро! Потом объясню.
Взвыли твари, будто чуяли, что добыча вот-вот ускользнет. Девушка вздрогнула и коснулась его ладони своей. Сжала пальцы — ледяные, дрожащие. И только тогда, получив пусть безмолвное, но явное согласие, Рей рванул ее к себе и шагнул сквозь Грань — в мир живых. Домой.
Как оказалось, не совсем домой. Он шел не на зов родовой магии, а на свет своего маяка, к Айзе, оттого и вышел не в ритуальном зале родового особняка, а там, где была сейчас жена. В мастерской Пита, ее брата. Споткнулся о какую-то железяку, больно ударился боком об угол верстака, взвыл, выпустив руку незнакомки.
— Рей! — радостно взвизгнула Айза и повисла на шее. И Рей забыл обо всем — о спасенной девушке, о том, что ему наверняка влетит от дяди за прогулку по Грани без разрешения и без страховки, даже о раздобытом в Сигидале специально для Айзы наборе артефакторских инструментов. Остались только мягкие губы, на которых ощущался вкус шоколадного мороженого, пушистые волосы, пахнущие травяным шампунем, жаркие объятия и тепло такого родного, такого желанного тела.
Вернул в реальность голос Пита совсем рядом:
— Мне кажется, вам не помешает согреться. Садитесь сюда, я сделаю чаю. Или, может, кофе? — Щелчок электрического чайника и вопрос: — Рей, что с девушкой? Ей, может, врач нужен?
— Кофе, — нервно отозвалась девушка. — И… что это все значит?!
ГЛАВА 1. Первые минуты
Риту трясло. Зубы стучали о край чашки, руки дрожали, и тот парень, что предложил ей кофе, мягко забрал его обратно и дал кружку с водой. Правильно — обольется, так хоть не кипятком.
— Может, успокоительного? — тихо спросила стоявшая рядом с ним девушка.
— Нет, — резко скомандовал тот, что привел Риту сюда. — Бодрящее, восстанавливающее, но не успокоительное. Заснет сейчас — провалится обратно.
— К-куда провалюсь? — спросила Рита. Мелкие глотки, один за одним, помогали если не успокоиться, то хотя бы взять себя в руки. Перед глазами словно наяву встала подернутая серым мороком, застывшая, внезапно обезлюдевшая улица. Ледяной ком в животе, который вдруг словно взорвался, наполнив холодом ее всю, до самых кончиков пальцев. Далекий жуткий вой. «Туда. Сама ведь знаю».
Жалобно, почти по-человечески застонал Барс. Он как вцепился всеми когтями в толстовку, так и висел, прижавшись упитанным пушистым тельцем и крупно дрожа. Рита судорожно вздохнула, поставила кружку на деревянный подлокотник, только сейчас осознав, что сидит в широком, довольно жестком и явно старом кресле. Погрузила ладони в мягкую шерсть. Она помнила, как бежала сквозь серую муть, прижимая к себе Барса обеими руками, страшно боясь потерять, уронить — даже больше, чем того жуткого воя…
Гладила, пока не утихла дрожь и под ладонями не зародилось слабое, едва слышное мурлыканье. И только тогда начало и ее отпускать, так медленно, будто она была какой-нибудь хлипкой истеричкой, а не уверенной в себе, абсолютно самостоятельной, независимой, знающей себе цену… «Хватит уже себя нахваливать, признай честно, что испугалась до одури, до помутнения мозгов, и до сих пор не можешь в себя прийти!»
«А мысленные споры с собой — верный признак нервного срыва, так что прекращай».
Одной рукой продолжая почесывать Барса за ушком, Рита потянулась за кружкой.
— Подожди, — девушка что-то туда накапала из явно не аптечного пузырька. Объяснила: — Восстанавливающее. Теперь пей. Потом можно кофе.
