У Алисы было все, кроме счастья.
Впрочем, если разобраться, счастье у нее теперь тоже было.
Во всяком случае, очень многие жители Москвы могли бы ей позавидовать.
Например, тому, что первую утреннюю чашку кофе она выпивает на собственном балконе с видом на водохранилище.
Солнце светит ярко, но еще не обжигает. Искристые дорожки пролегают по воде. Ранняя яхта задумчиво бороздит водный простор. Из сада доносится упоительный аромат утренних цветов. Роса бриллиантами сверкает на свежескошенном газоне. Телу покойно в шезлонге. Чуткое солнце ласкает кожу. Кофе – лучший из тех, что можно купить в Москве. Алиса его только что собственноручно сварила. Неохота поутру раздавать указания Варьке. Да и потом, домработница все равно, сколько ни учи, не сделает напиток столь вкусным, как получится у самой Алисы.
Из домика для прислуги выходит Варька. Замечает хозяйку на балконе, подобострастно здоровается, но глядит исподлобья. Не иначе будет опять сечь: станет ли Алиса после кофе курить. И что теперь прикажете делать? Прятаться? Или все-таки внаглую задымить – рискуя, что шпионка заложит ее Вадиму?
Да пошла она, решает Алиса. Буду я бояться какой-то домработницы! Заложит – и бог с ней. Отбоярюсь, не впервой.
Алиса достает из тайничка пачку сигарет и зажигалку. Варька задерживается рядом с домиком для прислуги. Делает вид, что осматривает петунии: не пожрала ли их гусеница – а на самом деле вся ушки на макушке: не донесется ли с хозяйского балкона табачный аромат.
Алиса назло ей со смаком раскуривает сигарету. Делает глубокую, первую, самую вкусную за день затяжку...
«Че ты во рту-то дым держишь? Ты внутрь его вдыхай, в легкие!»
Чердак. Стены в граффити. Запах кошачьей мочи. Измятая пачка «Бонд-стрит». Дым попадает в легкие, Алиса начинает безудержно кашлять. «Ниче, москвичка, второй раз легче пойдет...»
Настроение стремительно портится. То ли от нахлынувшей картинки-воспоминания, то ли из-за шпионки Варьки – фрекен Бок, то ли от того, что она, Алиса, опять пошла, как говорит муж, «на поводу пагубного пристрастия». Утренняя сигарета, считай, испорчена. Алиса досадливо гасит ее в пепельнице и резко встает.
Солнце по-прежнему светит ласково, и яхта бороздит водохранилище, и из сада доносится аромат цветов – но приметы чудесного утра перестают радовать, теряют эффект приятной новизны.
* * *
Когда у тебя много денег – по-настоящему много – становится совершенно непонятно, куда девать время. Чем его заполнить. Не нужно тратить дни на зарабатывание средств к существованию и торчать с утра до вечера в офисе. Тебе не нужно готовить, убирать, стирать, гладить, ковыряться в саду – для дел по дому имеется прислуга. И даже если появятся дети – ими все равно займутся няньки. Вот и получается пятнадцать часов в сутки, которые надо убить.
С утра время еще заполнено: одно за другим идут разные дела. Ритуалы, как называет их Алиса. Сперва – беговая дорожка в тренажерном зале (Вадим был категорически против, чтобы она бегала «в реале»: в поселке, по берегу водохранилища или в лесу). Затем – силовые тренажеры. И, наконец, аэробные упражнения. Наклоны и растяжки она делает в саду, на полянке. Раз – два – три – четыре, наклон к одной ноге, к другой, вдох, выдох, выпрямиться, вдох...
«Алиска, мля, хрен ли ты тут ручками своими машешь?! Пошла б лучше огурцы полила!..» Дядя Коля орет с крыльца, с утра он уже принял свой стакан, облачен в семейные трусы с майкой и вопит, слава богу, добродушно – совсем не так, как когда его мучает похмелье или он пьян в зюзю...
...Потом – в душ. Какое счастье, что завтра предстоит поездка в город: массажист, маникюрша, косметолог. После салона красоты можно прошвырнуться по магазинам и выпить кофе в Пассаже. День, считай, забит. А послезавтра – прием в московской мэрии, но это только вечером. А чем занять целый послезавтрашний день – решительно непонятно. Как непонятно, что делать сегодня. Может, все-таки махнуть в город? Но там – жарища, пробки, нервные люди. Нет, уж лучше скучать здесь, рядом с цветочками, в прохладе, у воды...
Алиса приказала сервировать завтрак на балконе. Завтрак – единственный прием пищи, когда она ест от души, досыта, позволяет себе отрываться. С ее природной склонностью к полноте надо постоянно стеречь себя. Семь кусочков колбаски на завтрак – единственное баловство за весь день. Ударную дозу белка придется компенсировать «геркулесом» на воде, обезжиренным йогуртом и безуглеводными хлебцами. На обед будет свекольник, на ужин – овощной салат и вареная рыба. Зато весы сегодня беспристрастно показали – весит Алиса пятьдесят три (при росте сто семьдесят пять). И (свидетельствовало зеркало) – ни грана дряблости или целлюлита.
После того, как Варька расставила приборы, Алиса ее отослала. Она ни с кем не любила говорить по утрам.
Вот с мамой – да. С ней она любила разговаривать. Но мамы уже нет. Давно нет. Ох, как давно!..
– Лисонька-Алисонька, ты на завтрак блинчики будешь?
– М-мур!
– Что такое «м-мур»?
– «М-мур» – это значит: «Йес, оф косс!»
– Американцы обычно говорят не «йес», а «шур!».
– Тогда: «Шур!»
– А с икоркой будешь?
Алиса в одной ночнушке скачет козой по комнате: «Шур! Мур! Икорка! Йес, оф косс!»
А потом восхитительный запах блинчиков растекается по квартире...
Ах, мама, мама, зачем же ты меня оставила так рано!..
* * *
После завтрака является соседка Вероника. Между их участками есть тайная тропа: калитка, ключи от которой имеются только у нее и у Алисы. От Вероники попахивает спиртным. Похоже, с утра она уже успела смешать себе пару коктейльчиков. Вероника обычно пьет до обеда, потом ест, спит, приводит себя в порядок – чтобы встретить своего мужа Ричарда, как она говорит, «во всеоружии красоты». Впрочем, Ричарду (как успела заметить Алиса) глубоко безразлично Вероникино «всеоружие». Он возвращается из офиса не раньше десяти, стремительно ест, а потом рассеянно целует жену, поднимается в кабинет и работает с документами. Ричард трудоголик, поэтому он хоть и не хозяин компании (как Вадим), но получает ежемесячно двадцать тысяч «уе», плюс бонусы, долю в прибыли и тринадцатую зарплату. А самой Веронике тридцать семь, и она недавно жаловалась, что у нее три недели не было секса.
– Пойдем ко мне, в бассейне поплаваем, – предлагает соседка.
– Не хочу, – отнекивается Алиса.
Дома у Алисы нет бассейна (Вадим почему-то не хочет), только послесаунная купель, и сей недостаток дает Вероникиному особняку неоспоримое (в ее глазах) превосходство перед участком Алисы. Бассейн, кто спорит, штука хорошая – особенно в такую жару, как сегодня, – но пойти к соседке означает: отбиваться от ее предложений выпить, смотреть, как напивается она сама, и слушать ее бесконечные излияния. Вероника баба хорошая, и с ней весело, но сейчас у нее пошла «шиза» на тему: а вдруг Ричард ее бросит? Он красавец, и вокруг него беспрестанно вертятся на работе (и вне ее) молодые шлюшки. Саму Алису, невзирая на ее двадцать шесть и эффектную внешность, Вероника в категорию молодых шлюшек не записывает и соперницей себе ее не считает. Это до поры до времени, полагает Алиса. Достаточно одного неосторожного взгляда в сторону Ричарда на совместном барбекю – и безадресная ревность Вероники направится на нее. Поэтому Алиса давно решила: с Ричардом надо быть особенно осторожной. Не хватает еще вместо доброжелательной соседки получить мстительную, измученную ревностью мегеру.
