© Ольга Чернобривец, 2016
ISBN 978-5-4483-0728-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
– Чтобы поднять спортивный планер в воздух, – говорит мне синьор Серджио, – его прикрепляют крюком к лёгкому самолёту. Самолёт поднимается в воздух и выносит планер на необходимую высоту, затем на короткое время уменьшает скорость, и за эти несколько секунд надо освободить планер от крюка и отпустить в свободный полёт.
Курс движения его уже определяет пилот, управляя так называемым «хвостом» планера. Поняла?
Ну так вот, мой дядя одно время работал директором спортивного аэродрома возле Милана, а его дочь, моя кузина – пилотом.
Однажды она вывела меня на заданную высоту в две тысячи двести метров, но при откреплении каната крюком отхватила «хвост» моего планера.
Я – один-одинёшенек в небе, подо мной – два километра высоты, система управления – приборы – есть, а самого «хвоста» – нет.
Планер неуправляем.
Падаю.
В один миг (я – в здравой памяти) как бы снялись с плёнки кадры моей жизни: все события, до секундочки.
Падаю.
И вдруг вижу впереди себя трубу завода «Сан Пеллегрино», который минеральную воду выпускает, расстояние до него где-то около шести километров.
Падаю, продвигаясь вперёд по инерции.
До трубы – уже меньше двух километров. А подо мной – уже только шестьсот метров.
И я направил – как, не могу объяснить, технически это невозможно, даже в теории, – планер на трубу.
Из трубы выходил пар – на заводе мыли горячей водой аппаратуру и посуду. Этот подогретый воздух и поднял меня вверх.
Поднимаюсь. Направляю – опять же, не знаю как – в сторону аэродрома. Вижу – подо мной машины скорой помощи несутся.
А я – как будто и вовсе не я, а кто-то другой вместо меня – приземляюсь на скорости сто восемьдесят километров в час. Как не разбился – опять же, объяснить невозможно. Понять не могу, я не инженер всё-таки, а архитектор.
Ничего не сломал при этом, не считая планера, конечно. В лицо удар был – и всё.
Все ко мне бегут.
Дядя, белый, как стена:
– Как ты?
– Отлично! Всё – цело!
Кстати, как вскоре выяснилось, и бесхвостый мой планер не сильно пострадал.
И все на радостях – в бар. Я кусочек тортоне – знаешь, такая твёрдая сладость – схватил, и – в рот.
И… взвыл от боли. Мука адская: четыре передних зуба были выбиты и соединялись с дёснами только ниточками нервов.
– Ну и как потом, синьор Серджио: сели снова за штурвал аэроплана?
– Через неделю. Знал, что если не преодолею страх сразу же, потом уж не переступлю через него.
– А долго ещё летали?
– Полгода.
– Всего полгода?
– Да, дядя ушёл на пенсию, а мне оплачивать такую роскошь не по карману было.
– Терпеть не могу тех, которые всегда жалуются, – говорит мне Патриция Монако. – Особенно в поездке. Знаешь, есть такие, всегда они чем-то недовольны. Всё им не так. На работе их ещё кое-как терплю, но на отдыхе просто не выношу.
Наши, итальянские учительницы в Индии, например. Ребенок, протягивает руку для подаяния, а она начинает урок:
– Ты, почему ты не в школе? Почему у тебя грязные руки? Иди домой, помой руки, а затем я дам тебе мелочь.
Это в Индии, представь!
Одна из таких была со мною в путешествие в Майами. Как только мы поднялись в воздух, она уже гудела. Она сидела, не повезло же, возле меня! Меня от неё уже тошнило ещё до прибытия.
Как только мы прибыли, разместили нас в бунгало. Снаружи – жалкий домишко, но внутри все удобства: кондиционер, телевизор со спутниковыми каналами, телефон. Даже ванная комната с душем и гидромассажем. Посередине на площадке, между этих бунгало – прекрасный бассейн.
Перед этим бассейном, встречаю эту синьору. И она снова полна протеста в отношении комнаты. Я инстинктивно поворачиваюсь таким образом, что она остается спиной к бассейну и слегка толкаю в грудь. В мгновение ока она плюхнулось в бассейн. Такой фонтан!
А была уже расфуфырена на вечер. Одета в роскошное платье, в туфлях, которые стоили целого состояния. Мама, что было: вопли, стоны, крики, угрозы!
Чтобы не вызывать в полицию, я ей вернули деньги. Должен сказать, цифра большая была. Но какое удовлетворение!
Мышление миллионера. Булочка
– Мы подружились с синьором Джорджио случайно, – Оля мне говорит. – Я и не подозревала, кто он такой. В маленьком городишке, где все друг друга знают, он выделялся: никогда не сидел на лавочках с пенсионерами и не вёл с ними никаких разговоров. Не по-итальянски высокий, с безупречной выправкой, вышагивал по уютным, обсаженным цветами, тротуарам и весь вид его говорил о том, что он совершает моцион.
Обладая неистощимым интересом к людям, я без труда познакомилась с ним и стала разделять его прогулки. Первое, что мне бросилось в глаза: люди вокруг начали расступаться передо мной и кланяться. Странно. В разговоре выяснилось, что мальчиком он выжил в немецком концлагере в 1943 только благодаря тому, что умел играть на пианино.
Значительно позже я поняла, что прогуливаюсь не с кем иным, как с принцем Лаванским, потомком старинного богатейшего рода. Писать о нём надо бы отдельно, но был маленький момент, который мне врезался в память.
По концу прогулки я сказала принцу, что мне надо перед возвращением домой купить хлеба и зашла в булочную. Выбрала обычные, самые что ни на есть простые, наполненные больше воздухом, чем мукой. На что принц мне сказал: «Почему ты берёшь этот хлеб? Возьми тот, из семи злаков».
Я не стала объяснять ему, что мой выбор продиктован ценой. Только дома я поняла, что за те же деньги могла купить кусочек в два раза меньше, но зато – самого лучшего хлеба.
Мышление бедного. Что-то новое
– В тот раз, – Оля мне говорит, – представление было скучным. Какой-то приезжий коллектив показывал на сцене, как они воспроизводят бытовые звуки при помощи различных приспособлений. Это часто необходимо при съёмке фильмов.
Артисты увлеченно демонстрировали как скрипит дверь, гремит гром, капает дождь, едет автобус… Публика, приходящая послушать Моцарта и знающая наизусть Верди, явно скучала и разошлась, ворча и пожимая плечами.
Я подошла к основателю культурной ассоциации, меценату Джулио. Надо сказать, что он же купил и помещение, в котором ассоциация собиралась. Подарок публике, которая интересуется культурой.
Без всякой хитрости на вопрос Джулио, понравилось ли мне представление, я сказала, что это совершенно неинтересно и некрасиво. На что Джулио мне ответил:
– А я сегодня открыл для себя что-то новое.
Мышление бедного. Довольство
– Он не просит милостыню, приставая к прохожим, а зарабатывает, открывая тяжелую дверь при входе в пространство одного из городских лифтов, – Оля мне говорит. – Город у нас – особый, расположенный по вертикали, поэтому фуникулёр и лифт – такой же обычный городской транспорт, как автобус или метро.
