Август 1987 г. «Оремов Лаз». ЦГВ.
Полигон. Седьмая рота.
Ночь. Лишь свет с «вышки». Рядовой Разорёнкин прицелился из снайперской винтовки СВД в мишень «пулемётный расчёт». Дождался автоматной очереди рядом. Нажал курок. Сухой щелчок. Мишень упала. Он скрытно передвигался, под прикрытием ночи, как и положено скрываясь в складках местности, стараясь себя не выдать. Его, хоть и разгильдяя, но отличного стрелка, ротный отправил в поле «для подстраховки». Он шёл со «снайперской винтовкой Драгунова» наперевес правее от каждого слабого, выполняющего «упражнение контрольных стрельб», и валил мишени. Что ж, это был единственный способ для 7-й роты не упасть лицом в грязь, да и потом сдать хоть как-то очередную осеннюю проверку. «Упражнение контрольных стрельб» предполагает перемещение вглубь стрельбища несколько сот метров, стрельбу по различным типам мишеней, в том числе и «бегущих» из различных положений, с том числе и «с ходу». Разорёнкин изрядно устал. И, тяжело дыша, мазал всё чаще. Десятый выстрел и всё. Магазин пуст. Но и так – не плохо.
Наконец, батальон окончил стрельбы. Группы пехоты сидели, курили, ожидая долгожданного построения для убытия в лагерь.
– Ты, чмо*! – рядовой Каримов отвесил затрещину рядовому Иванову. – Сигарету мне стрельни. Быстро!
Иванов, потупив взгляд, промычал что-то невразумительное себе под нос.
– Я нэ понал! – с вызовом выпятив нижнюю губу, повторил Каримов.
(«*Чмо», в переводе с солдатского лексикона, означает, в широком смысле, опустившегося морально солдата, которого все третируют. Или, другими словами, изгоя. Но более точная расшифровка этому термину, как утверждают некоторые – «Человек Московской Области». Что ж. Не любят в Армии москвичей. Так уж повелось. Не нами придумано. А главное, что никто толком не знает этому истинного мотива. Как и в случае с евреями… Но куда денешься? Нужны обществу изгои. Без них никак! А уж что касается места жительства – это так. На случай, если изгой сам по себе не обозначится. Так тут уж сам бог велел обрушиться на «москалей»! Дескать, зажрались они. Маменькины сынки. Эгоисты. В Москве жизнь – это тебе не в Сибири. Мать твою так! Но жизнь вносит свои коррективы. Вот и теперь. Настоящий «ЧМО» – москвич Разорёнкин, стоит, ржёт во всю глотку с Каримовым. А Иванов – он из Орла. И он на деле главный «чмошник» седьмой роты. Его руки покрыты какими-то нарывами, гнойными коростами. Он вечно самый грязный и рванный. Самый холодный и голодный. Он – вечный раб и объект для бития каждого, кому только не лень. Только вот что примечательно, ни разу не доводилось видеть «ЧМО» из Средней Азии или Кавказа. Или почти ни разу! Земляки не допустят этого! Тронь одного и обрушатся все. И не важно, кто прав, а кто виноват!..)
– Иванов! Чмо! – Разорёнкин, стоявший поодаль, зло сплюнул.
Иванов исчез. Подошёл к группке солдат «средней иерархии», раздобыл сигаретку и уже спешил в направлении Каримова.
(Некому было за него заступиться. В местной пехоте господствовало «землячество». Здесь солдат-изгой оставался «молодым» все два года. «Правящие» конкурентные группировки здесь – «Узбекская» и «Азербайджанская». Есть ещё поменьше – «Таджикская», «Дагестанская», и другие. «Русская группировка» так же есть, к ней прибиваются все «меньшинства». Она открыта для всех. Но заступаются они за «своих» только «за дело». За какое такое «за дело?» Если здесь никому ни до кого и не до чего дела – то нет! Вообще, славяне везде обычно одиночки. А потому, они здесь всегда в самом незавидном положении.)
– Рядовой Разорёнкин! Заступаете сегодня в наряд, – Майер открыл свой «чёрный блокнот», с внесёнными туда накануне фамилиями.
Разорёнкин поморщился. Поправил винтовку.
– Не советую, товарищ Майер, – Несветайло раздражённо хлопнул лейтенанта по плечу, – нам проверку сдать нужно. Разорёнкин мне будет нужен и завтра. Ставь в наряд Иванова, например, от него толку и так, что с козла молока! Тем более он верующий!
– Товарищ капитан…, – открыл было рот Майер, – …в роте бардак…
