Глава – 1 – Память сердца
Кресты и Ордена
Двадцатый век открылся новью по весне
Столетье кралось вечером к закату
По жизни было гладко всё и память о войне
Лишь только ночью грезилась солдату.
И Дед, Советов Ордена, натёр тряпицей у окна
Кресты от власти Царской рукавом погладил
Мундир казачий он одел и в отражение смотрел
В осколок зеркала, с которым в жизни ладил.
И бедность в жизни старой, это вовсе не порок
Судьбу он принял, данную, Всевышним
Он прошагал по жизни больше, тысячи дорог
И не считал, что с солью хлеб был лишним.
А за окном цвела сирень, был ярким, солнечным тот день
И Дед картуз одел военный, расхрабрился
Крутил он пальцами усы, казачьей, доблестной красы
Опасной бритвой глазом не моргнув, побрился.
На древней Красной Площади, чеканя строем шаг
Солдаты шли колонной выступая
Знамёна колыхались Серп и Молот важный знак
С Звездой пятиконечною игрались.
Шла, цепью по камням звеня, стальная, грозная броня
Танкисты честь несли на танках, в башнях гордо
Матросы с кортиками в ряд, держали блеск, несли парад
Рубя подковами по камням, жёстко, твёрдо.
И старый Дед на площади, среди толпы людской
Встав на мыски ног, вытянулся стрункой
Не видно далеко ему, а весь народ волной
Махал, кричал параду жутью гулкой.
Толпа, несла, что лавы миг, не устоял средь них старик
Столкнулся Дед на миг с накрашенной блондинкой
Задел случайно по лицу он ей плечом и свёл к концу
Конфликт, сердечно извинившись перед льдинкой.
Но возмутился муж её, чиновник городской
Взял за грудки во хмеле Деда силой
А, Дед стоял, молчал и слушал в адрес свой
Слова, что пахли гневом и могилой.
«Ты что, не видишь старый Дед, испортил даме ты портрет
Шутом гороховым здесь смехом обрядился
Напялил, спьяну Ордена, а к ним Кресты, не та война»
И не на шутку Дед, серьёзно рассердился.
«Не трогай ты словами мои честные Кресты
И Ордена Советской властью данной
Не понимаешь, что ли, что слова мои просты?»
Но шёл к нему Чиновник дракой званной.
И размахнулся старый Дед, за восемь бед, один ответ
И от души в лицо ему заехал лихо
Тут поднялась вмиг суета, скрутили Деда два бойца
И посадили в патруля машину, тихо.
Сидел Дед в отделении, почти уже полдня
Воды стакана даже не подали
Дежурный капитан открыл решётку и без зла
Сказал: «Пойдём старик, оформим лист печали».
И в кабинете за столом, они сидели с ним вдвоём
Достал из сейфа капитан, молча бутылку
На ней был города портрет и надпись «Экстра» этикет
И подавил Дед на лице своём ухмылку.
И капитан в стаканы, молча, ярость разливал
И банку шпрот поставил перед Дедом
«Прости отец, сегодня я, поверь, гостей не ждал
И нет возможности, кормить тебя обедом.
Сегодня праздник, ты ответь, не надо только песен петь
Мы за Победу выпьем, потом мне всё расскажешь.
Ты кто, откуда, где живёшь, и не обидишься, поймёшь
Без протокола просто руки мне развяжешь».
И громким звоном лязгнули стаканом о стакан
По русскому обычаю краями
Напиток слился через край, смешался болью ран
До дна был выпит дерзкими губами.
И папиросу предложил тот капитан, и сам открыл
Рукой дрожащей "Беломор канал" душевно
И спичка огоньком взялась и, накурившись, молча, всласть
Дед начал свой рассказ печально, но не гневно.
Слова его полынь трава, вся горечь прежних лет
По-деревенски просто излагались
В морщинах на лице его, был временем ответ
Глаза задорно над судьбой смеялись.
Он так нескладно говорил, но голос душу теребил
В его тщедушном теле сила проявилась
И правда говорила в нём, глаза искрились, как огнём
Он сердцем высказал всё то, что накопилось.
Когда был Вождь наш молодым, но с умной головой
Его брат Саша всю семью ославил
По площади царь ехал, а Саша был крутой
Взорвал царя, а брат его поправил.
«Послушай Сашенька дружок, тебе харчей большой мешок
На пересыльный пункт с оказией доставим
Мы не пойдём твоим путём, с народом вместе власть возьмём
И сдать Самодержавие монархию заставим.
Летели годы у Вождя по ссылкам и углам
За ту идею молодость оставил
Он лихо топором рубил берёзу пополам
«Я Ленин», – скромно мужикам гутарил.
В разливе старенький шалаш, но он пустой, какой пассаж
В Париже скрылся Вождь от злобы проведенья
Боролся вождь своим путём, писал труды он ночью, днём
Чтобы народу дать в сознанье просветление.
Я помню город Петроград в семнадцатом году
Вождя, что с мужиками не лукавил
Он сунул руку за жилет и быстро, на ходу
Сподвижникам с Броневика гутарил:
« Мы смело в ногу, в бой пойдём, рабочим фабрики возьмём
Земля крестьянам, ну, а власть дадим Советам».
На «Зимний» ринулась полки, клыками щерили штыки
И залп Авроры слился с Ильича заветом.
Две сотни казаков стояло «Зимний» охранять
Я среди них на Вороном был тоже
И Смерти роту нам прислали, просто вражья тать
Из буйных баб, ни кожи там, ни рожи.
Визжали скрипкой юнкера, «Зачем нужна нам та Война»
А, Власть Советов просто, залпами «Авроры»
Всё вдруг расставила на миг, в едино слился гнева крик
И на штыках матросы, разнесли «оковы».
Судьба подруга хитрая ползла змеёй крутя
Свой приговор Вождю определила
Наган, с отравой в пуле, жутью выстрелил, неся
Народу скорбь, ну, а Вождю могила.
Кривить душой не буду зря, сам лично комендант Кремля
При факелах исполнил приговор народа
Он жестью разрядил наган, стреляя в голову Каплан
И не увидела змея зари восхода.
Затем всё продолжалась гражданская война
Судьба Казачья по свету носила
Усталого коня, таскал, что верно седока
Шальная пуля из свинца скосила.
Мы все схлестнулись под Читой, коса на камень, звон резной
И брат пошёл на брата, без сомненья
И Золотых Погон вояж, упёрся в Красных сил кураж
И плакал Мир тогда от Божьего знаменья.
Я комиссара видел раз, отчаянный, крутой
Летал он соколом, под Красным ярким флагом
Антанта загнала его лукаво на постой
В переговоры, хитрым, тихим шагом.
Я с содроганием глядел, как этот парень посмотрел
С улыбкой дерзости на Гидру той Антанты
Спалили в топке Красный зов, на паровозе, без концов
И плюнул я на тварей тех и их таланты.
Мне Родина милей была, клинок я бросил в Дон
Сорвал погоны со слезой к Отчизне
Мне Ленин был никто, когда же умер он
Весь мир оплакивал его и я, на тризне.
И свято место, как всегда, пустым не будет никогда
Вождя сменил по праву, Сталин грозный
Антанта спрятала штыки, затихли жирные быки
И копошились, как в грязи они навозной.
– Затем уж позже в лагерях с символикой «Гулаг»
Тащил я «Крест» за всё, что мной вершилось
И мне сказал мой добрый друг, худющий Гайдамак:
«Здесь мы увидим то, что нам не снилось.
Меня крестом наверно Бог спас от страдальческих дорог
Когда фашисты на Россию лай подняли
Я добровольно шёл в загон, в Штрафной, смертельный батальон
Я был Казак, я был Солдат, меня поняли.
«В Атаку!» – прокричал комбат и мы пошли, как крик
Плечом к плечу, цевьё сжимав винтовки
Мы в рукопашной дрались комиссар, казак, бандит
