Итак, в феврале 1980 года я вновь приехал в Камышин и встретился с Врублевским. Он сильно мне обрадовался, встретил очень тепло. Врублевский жил в заводской гостинице, которая представляла собой одну трёхкомнатную квартиру в жилом доме на улице Ленина в районе ХБК. Семья Врублевского жила еще в Волгограде.
Крышкой насоса я не занимался совершенно – Врублевский сразу же предложил мне переехать в Камышин и работать главным инженером кузлита. Я сразу же согласился. Я хорошо знал Врублевского, его достоинства и недостатки, и подумал, что с ним мне работать будет интересно. Мы с ним походили по строящемуся заводу. Он мне показал недостроенный большой чугунолитейный цех №2 (по проекту), корпус вспомогательных цехов, в котором располагались модельный цех, цех кузнечных штампов, инструментальный цех, цех нестандартного оборудования, литейный участок по производству рабочих колес турбокомпрессора (алюминиевое литье). Также он показал мне полностью построенный кузнечно-заготовительный цех, а рядом с КЗЦ располагался склад металлопроката, куда заходила железная дорога. Склад обслуживался козловым краном грузоподъемностью 5 тонн, и сразу оттуда металлопрокат на рельсовой тележке подавался в КЗЦ, где происходила его разделка на заготовки. Там же находились две или три газовые печи для разогрева крупного металлопроката. В этом же корпусе вне проекта была смонтирована японская автоматическая линия по горячей штамповке корпуса форсунки – линия «Атаки-Комацу». На работу этой линии смотреть было одно удовольствие. Все операции, за исключением загрузки металлопроката в приемную часть линии и транспортировки готовой продукции от линии в цеховой склад, были автоматическими. Оператор, обслуживающий эту линию, только и делал, что загружал металлопрокат и убирал готовую продукцию и облой. Сама по себе линия была достаточно миниатюрная, основным элементом был 1600-тонный пресс. Врублевский сказал мне, что кузнечное производство завода Министерство перепрофилировало на обеспечение горячими штамповками строящийся Чебоскарский завода промышленных тракторов, и вместо трех кузнечных цехов начали строить большой единый комплекс кузнечного производства. Ввод первых кузнечных мощностей запланирован на 1981 год.
Врублевский распорядился, чтобы ремонтно-литейный цех во что бы то ни стало отлил партию крышек насоса для Славянска – это был как бы результат моей командировки в Камышин. Дальше он сказал, что о назначении меня главным инженером кузлита он будет разговаривать с заместителем министра по кадрам Елисеевым, которого он очень хорошо знает, так как они оба учились в Волгоградском политехническом институте и состояли в одной физкульткоманде института.
Исполняющим обязанности главного инженера завода в это время был Бобровский – по специальности кузнец, ранее работал в Камышине главным инженером завода слесарно-монтажного инструмента. Бобровский исполнял даже обязанности директора завода, когда уволился Черница, а Врублевский еще не был назначен директором. Это было месяца два, в конце 1979 года. Врублевский работать с Бобровским не хотел, потому и обрадовался, когда появился я.
Я возвратился в Славянск и сказал своему директору, что я, пожалуй, буду увольняться. Директор славянского завода Кулинич Николай Михайлович ко мне очень хорошо относился, и он же меня принял на работу главным металлургом в 1977 году, когда я уволился с тракторного завода. В Славянске он предоставил мне трехкомнатную квартиру, в которой раньше жил сам. Единственное – он попросил, чтобы, когда я буду уезжать, квартиру завода я сдал, не оставляя ее себе. Я сказал, что пока что я работаю, а переговоры с Министерством ведет Врублевский, и все может закончиться не так, как мне бы хотелось.
В середине марта мне позвонил Врублевский и сказал, чтобы я приезжал в Камышин, и мы вдвоем поедем с ним в Министерство для представления меня там и назначения главным инженером кузлита – это согласовано с министром. Я сказал ему, что у меня сомнения еще остаются – я ведь сын врага народа, и в 1975 году, когда меня дирекция Волгоградского тракторного завода представляла кандидатом на государственную премию, областное КГБ оттуда меня вычеркнуло, и, возможно, это произойдет и в этот раз. На это Врублевский ответил, что работа главным инженером на строящемся заводе – это тебе не государственная премия, и мое назначение состоится.
Я тотчас же приехал в Камышин. Врублевский повел меня в горком партии к первому секретарю Прошаковой. Он представил меня ей как кандидата на должность главного инженера. Она пригласила второго секретаря горкома Ястребова и председателя горисполкома Пугачевского. Ястребов курировал городскую промышленность. Я рассказал им свою автобиографию и свою профессиональную карьеру, рассказал, что с Врублевским я проработал на Волгоградском тракторном заводе почти 10 лет, и мы оба знаем хорошо друг друга. Врублевский подтвердил все это, а Ястребов сказал, что знает меня ещё по Волгограду, и обо мне он хорошего мнения. Здесь же обговорили мой квартирный вопрос. Врублевский сказал, что завод строит жилье для своих работников, но сейчас свободной квартиры для главного инженера нет, и он просит городские власти предоставить мне квартиру, а завод отдаст впоследствии одну квартиру городским властям. Врублевский взял у Прошаковой письменное согласие на назначение меня главным инженером Камышинского кузнечно-литейного завода. Фактически это была просьба к министру назначить меня главным инженером.
Вернувшись из горкома партии на завод, Врублевский посмотрел на меня и сказал: «В твоем костюме ехать в Министерство нельзя». Я сказал: «Увы, лучшего костюма у меня нет. Это хороший немецкий костюм, правда, слегка поношенный». На это Врублевский мне ответил: «Надо купить здесь новый и надеть». Он спросил, есть ли у меня деньги на новый костюм, я ответил, что есть. Тогда Врублевский вызвал к себе помощника директора по быту Косова Анатолия Васильевича. Косов, кстати, по поручению Врублевского встречал меня в Волгограде, когда я приехал из Славянска, и на легковом автомобиле директора завода привез меня в Камышин, поэтому я был с ним уже знаком. Врублевский сказал Косову, показав на меня: «Ему надо купить новый хороший костюм для поездки в Министерство, помоги ему. Деньги у него есть». Косов ответил: «В магазинах Камышина костюмов для него нет – это достаточно бедный город, и хорошей одежды там не продают. Мы с ним пойдем на склад Промкооперации – по-моему, у них хорошая мужская одежда там есть». Врублевский ответил: «Берите мою машину и езжайте туда. Мы завтра должны уехать в Москву».
