Дэлл откусил кусочек горячего круассана и запил горьким кофе. После этого ему захотелось запустить остатком круассана в застонавший телефон.
Телефон не смолкал минуты две, Дэлл знал, кто его беспокоит, конечно, это Нил Апсайт, импрессарио, и он не успокоится. Дэлл представил, как Нил вываливается из кресла на пол, сражённый инсультом, и на душе у него стало теплее. Он дождался следующего звонка, прикончив за это время круассан и кофе, потом с удовольствием сказал:
– Да. Кто это?
– Не валяй дурака, Дэлл, ты специально не брал трубу!
– Не надо не проверенных гипотез. Что ты хочешь сказать?
– Что Я хочу сказать? Я много чего хочу сказать, но всё это из ненормативной лексики, а мне завтра на ковёр в издательство, и там меня неправильно поймут. Так с чем мне туда идти?
– Ну… просто сходи…
– Дэлл, ты не забыл про контракт? И ничего не хочешь мне дать на дорогу?
– Ничего.
– Это шутка? Надеюсь, ты не хочешь послать меня туда с пустыми руками? Им нужна новая книга, Дэлл. Без неё они съедят меня, и обглодают косточки, а тебе влепят миллионную неустойку. Итак?
– Нил, конкретно, что ты хочешь услышать?
– Что ты работаешь над новым шедевром, и он готов хотя-бы на тридцать процентов.
– Нет.
– Хорошо, я согласен на двадцать пять… На десять, Дэлл! Дай мне хоть что-то.
– Нил, у меня нет ничего. Совсем.
Апсайд молчал целых десять секунд, потом осторожно сказал:
– Но у тебя есть грандиозная идея, и ты собираешь материал?
– Может быть.
– Я не могу говорить в издательстве предположительными глаголами! Под них не выпустишь рекламу и выделишь деньги. «Может быть» чего-то ценится в беллетристике, но не в бухгалтерии!
Дэллу надоело, и он вздохнул:
– Хорошо. Скажи, что на подходе новый шедевр, и я собираю материалы.
– Этого мало! Тема? Сюжет?
– Ты многого от меня ждёшь. Пока. Можешь сказать им, что это политический детектив, история которого начинается сто лет назад и пока не окончилась.
– Детектив длинною сто лет? Это уже что-то, Дэлл! Попробую воодушевить директоров.
– Это всё, Нил, сказать мне больше нечего.
– Но ты работаешь, Дэлл? Ты ведь не валяешь дурака, девочки, там, выпивка…
– Я пью кофе и минералку. Пока, Нил.
Можно сказать, ему сказочно повезло. Такие случаи бывают в глупых фильмах, но и в жизни их вероятность не равна нулю. Книжка, выложенная им бесплатно в интернете, попалась на глаза богатому фанату, любящему философствовать, конечно, на самом дилетантском уровне, но имена Фромма, Камю, Сведенборга и Ницше с Витгенштейном звучали для него завораживающей мантрой, и он вбил себе в голову, что обязательно должен попасть в книжку рядом с его кумирами. Дэллу этого ничего не стоило, в очередной книжке появился философствующий бродяга, носящий имя нувориша, который оплатил рекламную кампанию а также положил на счёт Паккарда некую сумму, которой хватило на обустройство дома, новую оргтехнику и поднятие уровня жизни. но, главное, его имя прозвучало, и нашёлся-таки продюсер, решивший экранизировать его старую книжку. Фильм, на удивление, собрал неплохую кассу, хотя изначально не предназначался на получение Оскара, отзывы со всех сторон были хорошие, а Дэлл стал причислять себя к миллионерам. Он не гнался за славой, откровенно, ему было совсем по барабану, что о нём говорят пользователи и критики, и он никогда не рвался за дешёвой славой в элитных кругах. Главной его бедой была обычная лень. И хотя писательство было его сущностью, но занимался он этим только тогда, когда в пальцах вдруг появлялся зуд. Но, начав книжку на тему, важную в первую очередь ему самому, он не вставал из-за клавиатуры, разве только по неотложной нужде. Писал быстро, с увлечением, и получал от этого истинное удовольствие. А что ещё человеку нужно. Он отчётливо понимал своё место в писательском ранжире, и довольствовался тем, что его читают. Это вполне служило ему оправданием своего существования.
***
Дэлл Паккард сидел перед чёрным монитором компьютера. В стекле отражался он сам и окно за его спиной. За окном было всё, как всегда, чёрные голые ветви дерева на фоне неба. Сейчас небо было серым, с тёмными уплотнениями туч.
– Дождь? – отстранённо подумал Дэлл. – Пусть. Ладно. Какая разница?
Он протянул руку к кнопке включения, но, подумав, убрал. Включение означало работу, но он пока не был готов к уходу от жизни. Работа не была его жизнью, она была его сущностью. И в это время он уходил от жизни, чтобы ничто не отвлекало его от процесса обработки информации. А вся информация хранилась в его голове и памяти компьютера в виде не обработанных фактов, которые требовали беспристрастной оценки и сопоставления.
Сейчас в его голове пока доминировало только одно слово. Тема. Когда тема будет сформулирована, появится проблема концепции.
Он достал из лежащей справа пачки сигарету, прикурил, сощурившись от дыма, стал перебирать впечатления последних дней, выявляя поразившее его, или просто зацепившееся в сознании. Всё, как всегда. Рутина жизни города, страны, народа. Рост напряжённости. Или ему это кажется, и нет поводов для тревоги?
Что там вообще было в новостях?
Спорт?
Спортом он не интересовался. Совсем. С детства. Просто не видел смысла в страстях болельщиков. Понятно, когда ты сам по жизни ведёшь партию, и от её результатов зависит многое. Но чужая игра, незнакомые ему игроки, партии, от результатов которых не зависит ничего, и которые не имеют никакого значения… Зачем это? Пустое времяпровождение, бессмысленное и убыточное, ничего не дающее душе, кроме адреналина по пустому поводу.
Политика? Страсти по иммигрантам, вызывающие волнения в приграничных странах. Волнения надуманные, раздутые нашими собственными проблемами, возможно, это могло-бы стать темой… Но сейчас пока это находилось в стадии анализа. В Европе проблема прошла свой пик, у нас она спускается на тормозах демократической толерантности. Вполне возможно, что проблемы и нет, так, игры политиков для поднятия рейтингов. И опять стреляют где-то в Африке, когда они уже успокоятся? Всему миру давно надоели эти обезьяньи танцы.
Оппозиция? Нервные старушки, старая интеллигенция, упорно пережёвывают ушедшее прошлое, и больше всего их злит, что его нельзя вернуть, оживить. Не хотят они мириться с законами природы, и это, вероятно, возвышает их в их же глазах, поднимает самооценку. Или новорожденные самодельные политики из подворотни, но амбициозные выше крыши, видимо, не без поддержки неких финансовых структур, ныне не причастных общемировым тенденциям.
Нет. Ничего нет.
Вот только сообщения каждый день о новых налогах, включённых в перечень Чрезвычайной Ситуации. Налог на смерть… Хм…