Рано утром в дверь позвонили. Посторонние утренние вторжения всегда неприятны, и в первое мгновение мне показалось, что звонок из сна. Согласитесь, сложно отделить реальность от фантазий подсознания в сновидениях. Потом, утром, и вспомнить деталей бывает невозможно, но чаще всего остаётся ощущение или страха, или восторга, или… Впрочем, здесь, в моём случае, всё было иначе.
В дверь позвонили повторно, и стало понятно, что необходимо реагировать. Я открыл глаза, и, приподнявшись, взглянул на часы на столике у телевизора… 3.47 A. M. Цифры моментально отрезвили, и их привычный красноватый приглушённый окрас, обычно умиротворяющий и успокаивающий, на этот раз показался чрезмерно кровавым. В сердце вошла тревога.
За время жизни в Америке мы с Олей привыкли к абсолютной автономности существования. То есть: переступил порог своего дома – никто не вправе тебя потревожить просто так. По крайней мере, за 15 лет был только один случай вторжения в наш апартамент: как-то ночью, случилась авария у соседа с верхнего этажа, и надо было принимать экстренные меры против затопления. Мы тогда арендовали жильё в Beverly Hills, городе, где совершенно особая атмосфера и чрезмерная безопасность по сравнению с остальным Los Angeles. Вероятно, девятилетний опыт жизни того периода и приучил к мысли о полнейшей защищённости под крышей собственного дома.
В дверь позвонили третий раз. Показалось, что звонок прозвучал чуть раздражённее и настойчивее. За дверью пребывали явно те, кто имел право будить человека ранним утром.
Оля спала девственно и спокойно. Стараясь не разбудить жену, я осторожно сполз с кровати и пробрался в ванную. Пока надевал халат и продвигался на ощупь к входной двери, мысли проносились через меня со скоростью тысяч операций в секунду. Наверное, в минуту опасности мужской мозг уподобляется женскому и способен одновременно обрабатывать информацию в нескольких время-пространственных границах.
– Кто там? – машинально спросил я по-русски, но спохватившись, повторил вопрос по-английски.
– ФБР. Нам нужен Владимир Симонов.
«Входная дверь дома на кодовом замке, постороннему практически невозможно проникнуть без согласия того или иного хозяина квартиры. ФБР, – тогда понятно», – мозги пытались как-то ологичить ситуацию, но тревога только усилилась.
Я открыл дверь. На пороге увидел трёх сравнительно молодых мужчин с военной выправкой. Вперёд вышел один из них:
– Здравствуйте, вернее, доброе утро. Извините за вторжение, – его русский был с лёгким акцентом человека, родившегося в Америке в эмигрантской семье из России. – Меня зовут Патрик, это мои коллеги Хосе и Ричи.
Все трое одновременно продемонстрировали свои удостоверения. Не знаю, на что они рассчитывали, но моё шоковое состояние не предполагало возможности изучать соответствие фотографий реальным персонажам.
– Простите… – начал было я, но меня вежливо перебили.
– Мы можем войти, Владимир?
– Да, конечно, пожалуйста.
Я сделал шаг назад, пропуская нежданных ночных гостей. Вместе с ними вошли в мою реальность и тревога, и напряжение, и какая-то… беспросветность, что ли. В моём роду никто не был репрессирован, об арестах в сталинские времена, случающихся чаще всего по утрам, я знал только из романов и кинофильмов. В любом случае, теоретически состояние было знакомым. Но теоретически. Практика же всегда разбивает самые причудливые фантазии. «Впрочем, я в Америке, значит случай действительно экстремальный!» – мысль, если не успокоила, то вернула в реальность.
Ночные визитёры осматривали комнату:
– Вы здесь живёте один? – спросил тот, кто назвался Патриком. – Не волнуйтесь, мы не станем её тревожить, но должны убедиться, что кроме вас и жены в апартаменте никого больше нет.
Патрик вслед за мной заглянул в спальню, показал рукой, что я могу закрыть дверь. Хосе в этот момент разглядывал ноутбуки на письменном столе: