Предыстория с участием писателя Заяицкого
Ощущая себя Карабасом-Барабасом с игрушечным театриком в кармане, ничего не могу поделать с потребностью выпустить на подмостки персонажей, с которыми семья наша соседствовала долгие годы, с желанием перебрать мозаики судеб и житейских историй. Быт, временами похожий на бред, то и дело всплывает на поверхность памяти. Поток всякой всячины пронесся по коридору нашей квартиры, сквозь комнаты, комнатки, кухню и закутки. Облики и повадки соседей прошлого должны были бы забыться, память о них – стереться в прах, испариться. Но произошло обратное – каждый обратился знаком, стал символом, именем нарицательным, навеки поселился в той комнате, которая, долго ли, коротко ли, была его пристанищем. Да и в конце концов, память ведь тоже нуждается в вентиляции. Короче говоря, графомания как профилактика зловещей болезни Альцгеймера.
Итак, предпринятая в ожидании моего рождения попытка создать сепаратное жизненное пространство для нашей маленькой семьи – отделить девятиметровый кусочек жилплощади от общей комнаты и прорубить в закутке этом окно – привела к череде заявлений и веренице резолюций. Вот парочка документов эпохи:
СССР
Управление МВД по Московской области
Управление Ордена
Трудового Красного Знамени
Пожарной охраны
гор. Москвы
ИНСПЕКЦИЯ Фрунзенского района
14 июля 1947 г.
№ 1198
Гражданину Айзенману С. Б.
Мансуровский пер. д. 5 кв. 2
На Ваше заявление от 10/VII-47 г.
Инспекция Пожарной Охраны МВД Фрунзенского Района гор. Москвы сообщает, что против установки беспустотной оштукатуренной с двух сторон перегородки в вашей комнате с 20 % остеклением в верхней части ее, согласно представленного плана, возражений не имеет, при условии устройства в этой перегородке двери и согласования с Междуведомственной комиссией при Фрунзенском Райисполкоме.
Начальник ИПО МВД
Фрунзенского района г. Москвы
Капитан Никульченко
Инспектор ст. лейтенант Чистов
В Межведомственную Комиссию
при Исполкоме Фрунзенского р-на
гор. Москвы
Заявление
Прошу разрешить мне произвести в одной из двух занимаемых моей семьей комнат следующую перестройку в интересах удобного размещения пяти членов моей семьи с учетом пола и возраста.
I. В комнате размером 5.40 × 3.40 установить легкую перегородку, не доходящую до потолка (для нормальной циркуляции теплого и холодного воздуха) и с запасным проходом в перегородке на случай пожара.
II. В отделяемой перегородкой части комнаты, лишающейся большей части дневного света, пробить в кирпичной стене, примыкающей к пустырю соседнего владения № 7, окно шириной 1 м и высотой 2 метра.
Заключения соответствующих организаций, копия поэтажного плана и схематический план при сем же.
Айзенман С. Б. 30-VII-1947
Малая жилищная эпопея завершилась успешно, а по тем временам триумфально, и к тому же в сжатые сроки. И в результате я родилась в комнате с окном, а теперь, полвека спустя, держу в руках тщательно вычерченный на пожелтевшем кусочке кальки план нашей квартиры.
Все комнаты, комнатки и каморки дотошно пронумерованы. Чертежница по фамилии Фелькир вычертила поэтажный план нашей квартиры 19 июля 1947 года, за полгода до моего рождения и через двадцать девять лет после того, как по совету бабушкиной гимназической подруги Наташи Заяицкой дедушка снял это темное, сырое и неудобное жилье в Мансуровском переулке. Кстати говоря, прежде чем бригадирша Аграфена Мансурова наградила переулок своей фамилией, он назывался Мосальским, а еще раньше – Талызиным (тоже по фамилиям домовладельцев).
Итак, весной 1918 года наши – бабушка, дедушка и четырехлетняя тетушка – поселились в Мансуровском переулке. Время и само по себе было страшноватое, а тут еще ожидалось рождение второго ребенка, моего отца. Вышвырнутые из-под прежнего своего крова, растерявшиеся в обрушившейся и распавшейся жизни, дедушка с бабушкой согласились на первый попавшийся вариант, лишь бы было где переждать Катастрофу, и, как только все утрясется, подыскать более пристойное жилье. А вышло так, что четырехлетняя тетушка, весною 1918 года водворившаяся в новой квартире, прожила в ней последующие семьдесят пять лет своей жизни.
Дом был небольшой, трехэтажный, выстроенный из красного кирпича, оштукатуренного уже в более поздние времена, с признаками скромного, без претензий, модерна. Из переулка квартира наша представляла собой бельэтаж, а со стороны двора – глубоко вросший в землю первый. Прежде жил здесь Наташин брат, журналист и писатель Сергей Сергеевич Заяицкий. Повести Заяицкого «Жизнеописание Лососинова», «Баклажаны» и отменные его рассказы открылись лишь в конце 80-х и оказались изумительными.
Выяснилось, что человек этот был веселым мистификатором, щеголем и горбуном. Носил фраки, цилиндры, перчатки и кружевные жабо, одним словом, поражал воображение. Нередко, шествуя по Пречистенке в сторону Пречистенских ворот, встречал Сергей Сергеевич кого-нибудь, чересчур откровенно изумлявшегося его экзотическому облику. Не ленясь Сергей Сергеевич садился в трамвай, шедший в обратном направлении, проезжал остановку и снова направлялся к Пречистенским воротам. Бестактный прохожий вновь встречал странного горбуна и изумлялся вдвойне. Заяицкий снова садился в трамвай и проделывал фокус с самого начала, вводя встречных в транс. Неутомимому Сергею Сергеевичу шутка неизменно удавалась, потому что до Октябрьского переворота трамваи по Пречистенке ходили регулярно.
Кто-то жил здесь и до Заяицкого (дом-то, судя по первому слою газет под обоями, выстроили в XIX веке), но остался навсегда неведомым, так что биографию квартиры придется начинать с Сергея Сергеевича. Жизнеописание же комнат – с крошечной каморки, обозначенной в поэтажном плане номером четыре.
В 20-е годы семейство наше «уплотнили» (отняли две комнаты). От соседей «первого призыва» остался скромный след, нечто вроде легчайшего вздоха. Гражданки Глухова и Талалаева обратились в жилтоварищество с заявлением «об открытии комнат (кладовок), занятых гр. С. Б. Айзенманом», каковые, в соответствии с постановлением Жил. Т-ва от 15 апреля 1927 года, и распахнулись перед ними, наподобие двух Сезамов (первый площадью 3 кв. м 18 см, второй – 3 кв. м 58 см).
Восьмиметровая же комнатушка № 4 все еще оставалась в распоряжении нашей семьи. В ней поселилась приехавшая из Казани любимая бабушкина племянница Верочка Самойлова (потом-то Верочка стала ученым-метеорологом и прогнозировала погоду во времена челюскинской эпопеи, да так замечательно, что ее наградили орденом Трудового Красного Знамени, а Верочкин портрет напечатали на обложке журнала «Огонек»).
