Что же это такое с ней было-то? Ритка бездумно смотрела в окно на снежные хлопья, затушевавшие подсвеченные улицы. «Надо же, уезжала из осени, а вернулась в зиму. А в Праге снегом и не пахнет», – думала она, прокручивая в голове недавние события. Три дня в Праге, чистенький поезд, общительная соседка, кофе из пакетиков, «Черновик» Лукьяненко, который она этим кофе облила… Отчего же она уснула вчера, точно в чёрную яму провалилась? Отчего проводница в Москве еле-еле её растолкала, а голова до сих пор тяжёлая, и будто набитая пыльной паутиной?
Куда ей было в таком состоянии в метро лезть? Пришлось на Белорусском ловить такси. Бог с ними, с четырьмя сотнями, может теперь себе позволить… Удачно она в эту фирму устроилась, даже не ожидала, что так быстро и легко получиться. Всё-таки не столичная она ещё штучка, да и одичала слегка, пока за мамой ухаживала…
Мама… Три года больниц, уколов, массажей, памперсов и пелёнок. Полтора года надежды, что поправиться, встанет и станет хоть немножечко той прежней, живой и весёлой мамой, с которой ей было так уютно, безопасно и спокойно жить… И ещё полтора года тупого служения угасающему телу.
У Ритки самой, наверное, от маминых инсультов что-то сместилось в голове. Разве она прежняя, в трезвом уме и ясной памяти, стала бы знакомиться через Интернет? А она нынешняя стала, и познакомилась с Гришкой, и целых три месяца цеплялась за него, вываливая на бедного мужика всю кучу собственных эмоций. Не удивительно, что ему надоело. Он ведь не ангел, а обычный мужик. А какой обычный мужик будет долго терпеть бабу с такими, как у неё проблемами? Три месяца выдержал, и на том спасибо. И так исправно служил жилеткой, выслушивал потоки истовых воспоминаний о её тюменском детстве, о том, как хорошо жили родители, как нелепо погиб отец, как мама так и не оправилась от его гибели. Они и в городок-то этот в Рязанской области переехали только потому, чтобы места об отце не напоминали.
Ритка, не меньше матери ошеломлённая гибелью отца, безропотно оставила свою работу в нефтяной компании, разорвала непрочные, как оказалось, отношения с занудой Павликом – а и были ли они, эти отношения? И уехала с мамой – нельзя было оставлять её одну. Но то ли хлопоты с продажей-покупкой квартиры и с переездом тому виной, то ли резкая смена климата, а, может, мать так и не смогла убежать от своей тоски, и та её догнала… Догнала, и мать, расставив безделушки в комнатах, развесив занавески, легла спать в новую кровать на новом месте, а утром проснулась с перекошенным лицом и неподвижной правой стороной тела.
«Мама-мамочка…» Рита отметила, что воспоминания о матери на этот раз не вызывают тоски и печали. Пыльная паутина, забившая голову, фильтровала эмоции и оставляла лишь бесцветные, как карандашный набросок, воспоминания. Вот она приходит к Гришке, видит у него в квартире какую-то тощую блондинку и слышит: «Я устал от тебя и наших отношений». Вот на следующее утро она подходит напоить маму, и видит, что мамы нет. Совсем. Осталось только тело с тяжёлым запахом. Вот она хлопочет с похоронами, и всё делает практически одна – друзей на новом месте у неё нет, а знакомых обременять неловко – и буквально сходит с ума от новой лавины расходов. Вот приезжает из Москвы тётя Тая и махом решает все её проблемы, и они хоронят маму, стоя у гроба втроём: Рита, тётя Тая и Мария Сергеевна, пожилая медсестра из поликлиники, которая за небольшие, в общем-то, деньги иногда подменяла Ритку у маминой постели. А больше и не было у них никого: мать у своих родителей была единственной поздней дочерью, и тех уже в живых не осталось. Потом тётя Тая зовёт Ритку жить к себе в Москву, и Ритка соглашается. И тётя Тая говорит, что оформит Ритке дарственную на свою московскую квартиру – она ведь, бездетная вдова, тоже одна кукует. Чтобы им, двум сиротам, не поддержать друг друга? «Я тебе квартиру отпишу, а ты за мной присмотришь на старости лет, девка ты, я смотрю, совестливая», – говорила тётя Тая, и Рита соглашалась: присмотрю. Раз больше нет у неё ни одной родственной души, кроме этой тётки, старшей сестры отца, то к кому же ещё прибиться! Вот только сперва продаст их с мамой квартиру…
Квартиру она продала совсем недорого – и город не областной, и стены за три года так впитали мамину болезнь, что им требовался капитальный ремонт. Почти вся выручка у неё ушла на раздачу долгов: рассчитывалась с кредитами, которые пришлось брать на мамино лечение, и которые за три года разрослись, как снежный ком. Денег на дальнейшую жизнь оставалось совсем немного, и тут Ритке, видно, бог помог: она нечаянно нашла работу. Выловила в Интернете, что местный завод ищет помощника руководителя в московское представительство. Позвонила, поговорила, и – подошла. Понравился её диплом, тюменский стаж и знание двух иностранных языков.
Ритка очнулась. Оказывается, машина стоит, а она, задумавшись, пристально смотрит на пассажира кавказской наружности, сидящего в соседней «Ауди». Долго, наверное, смотрит – вон как разогрелся джигит, кивает ей, улыбается. В пробку они, что ли, попали?
– Мы что, застряли, да?
– Да, похоже, вся Тверская стоит, – водитель, дядька с пройдошливым лицом, озадаченно почесал в затылке. – Это в восемь-то утра! Хотя не удивительно – такой снегопад!
– А где мы? До Воздвиженки далеко? В какой она стороне?
– Пешком близко, минут десять идти, вон туда. А на машине – не знаю сколько простоим.
– Тогда я, пожалуй, выйду.
Ритка сосредоточилась и порылась в сумочке. «Интересно, когда рассосётся эта вялость? Забавно, как проводница всполошилась, всё просила проверить, на месте ли деньги и документы!» Она нашла тысячную купюру и протянула её водителю. Тот вернул семьсот рублей сдачи и объяснил:
– Не доехали ведь! А если бы в пробке стояли, я больше сотни бы потерял на бензине и вообще!
– Спасибо, – кивнула Ритка (Вот тебе и пройдоха!).
Она вышла из машины и, обогнув соседнюю «Ауди», – джигит радостно открыл дверь и кричал что-то вроде «Айда к нам, красавица!» – побрела домой. Место она узнала, ноги несли по дороге сами, а голова опять принялась перемешивать вялые мысли.
Удивительные всё-таки фокусы проделывает с ней судьба. Одной рукой отбирает, другой – одаривает. Отобрала папу, отобрала маму, отобрала тётю Таю, умершую в одночасье. А взамен одарила огромной квартирой в самом центре Москвы. И очень приличной работой в солидной фирме. Продажи оборудования в России, Англии и Германии, а теперь, похоже, еще и в Чехии. Пусть не совсем то, чем она занималась в прошлой, беззаботной жизни, но и должность личного помощника генерального директора – вполне счастливый билет в жизненной лотерее. И работа ей нравится. Нравится переводить договоры на английский и немецкий, писать письма клиентам на «мыло», составлять рабочий график шефу, варить ему кофе. И шеф у неё подходящий, молодой, но серьёзный, без всяких там глупостей! Проверено: в этой поездке на выставку в Чехию он нуждался в ней только как в переводчике – у шефа английский всё-таки послабее, чем у неё. А потом шеф и вовсе оставил её одну доработать на выставке, доверяет, значит. И она ещё успела перед отъездом погулять по улочкам Праги, и обратно смогла, сдав билет на самолёт, уехать поездом. Так что шефа тоже можно считать подарком судьбы: корректный, деловой, невредный.
