Атмосфера обнимала его, давила, сжимала, словно старый дом с узкими коридорами, где каждый шаг отдается эхом, наполняя пространство гулкой тишиной. Даниил замер, прислушиваясь к звукам, которых, казалось, и не было. Только едва слышное шуршание, слабое, как дыхание. Паутина забытого прошлого плотно оплела его, в заключении одиноким, беспомощным в этом безмолвном лабиринте.
Много лет назад он думал, что закрыл дверь в темные уголки памяти, оставив позади все страхи и тени. Он не ожидал, что кто-то – или что-то – вернется, чтобы снова открыть эту дверь, вогнать звон между его прошлым и настоящим, поставив под сомнение то, что он считал незыблемым.
«Лабиринт безмолвия», – прошептал чей-то голос в его голове. Эти слова эхом отразились от стен его сознания, темные и непостижимые. Кому он внемлет? Голосу Марии? Или, может быть, его собственный – голос, который он заглушал многие годы? Он не знал, а, может, и не хотел знать.
Только одна мысль теперь звучала все громче, вытесняя все остальные: он должен найти ответы. Даже если это означает, что лицо к лицу с самим собой в лабиринте тишины, где каждый звук – это отражение его естественной защиты.
Он сделал шаг вперед, пускаясь в темноту.
Даниил Волков уже привык к тишине своего кабинета, к мягкому шороху кожаного кресла, к хрустящим тонким страницам его записной книжки. Каждый день был похож на предыдущий: длинные часы, наполненные чужими историями, воспоминаниями, скрытыми травмами и тайнами. Это была его работа, его мир. Он знал каждого из своих пациентов до мельчайших деталей и мог предсказать их состояние, как уравнение, где переменные всегда остаются на своих позициях. Но был один человек, чье отсутствие нарушило привычный порядок его жизни, как крошечная трещина на зеркальной глади озера.
Мария. Тайная, тихая, словно тень в кабинете, она приходила к нему месяцами, но почти никогда не обращала на себя внимания напрямую. Ее взгляд всегда был направлен в пол, а голос еле слышен, как будто ее фраза принесла боль. Последний сеанс был около трех месяцев назад, но он до сих пор помнил тот день с необычной ясностью. Мария выглядела еще более тревожной, чем обычно, ее бледное лицо казалось застывшим маслом, а на губах проступала болезненная синюшность. Она произнесла несколько фраз, взвешивая каждое слово, а затем ушла, оставив в воздухе легкий запах ландышей и горечи.
Даниил знал, что иногда пациенты исчезают, как будто в пустоту. Мне кажется, что лечение не дает нужных результатов, что боль слишком глубокая, а травма слишком старая, чтобы быть излечимыми. Но с Марией было иначе. Он чувствовал, что ее пропажа была не просто бегством от терапии, а чем-то более серьезным. Каждый раз, когда он вспоминал ее напряжённый взгляд и высокий дрожащий голос, его охватывало ощущение шума.
На третий месяц ее исчезновения, когда дни уже начали превращаться в однообразие, Даниил неожиданно получил письмо, лишенное какого-либо адреса или оплаты. Почерк был неровным, как будто человек написал дрожащей рукой: «Я больше не могу молчать. Если вы меня найдете, значит, всё уже решено». Это было предупреждением, призывом о помощи. Даниил перечитал письмо раз за разом, пытаясь найти скрытые намеки, но слова были такими же загадочными, как и сама Мария.
Словно подчиняясь внезапному порыву, он решил навестить ее. Даниил нашёл адрес Марии в своих записях, и через несколько часов уже стоял у её двери. Дом выглядел заброшенным, с облупившейся краской и выцветшими занавесками на окнах. Понятно, что сюда уже давно никто не наведывался. Даниил постучал в дверь, но ответом ему была только тишина. Чувство усилилось, и его рука покрылась холодным потом.
Он уже собирался уйти, как вдруг заметил, что дверь была приоткрыта. Возможно, это было безрассудно, но что-то заставило его войти. Внутри было темно, пахло плесенью и чем-то затхлым. Он медленно двинулся по узкому коридору, направляясь к гостиной. На журнальном столике лежат разбросанные бумаги, среди которых Даниил заметил один лист, исписанный знакомым почерком. Это была записка, написанная дрожащей рукой, почти нечитаемая:
«Я чувствую, что меня никто не слушает. Они приходят каждую ночь, молчат, как тени в зеркалах».
Что-то холодное коснулось его плеча. Даниил вздрогнул и резко обернулся, но в кабинете никого не было. Лишь тишина, густая, вязкая, как будто следила за ним. На стене напротив него висело зеркало. И вдруг он почувствовал, как его взгляд был прикован к его отражению. Что-то в теории казалось неправильным, чужим.
И тут он услышал еле слышное шуршание. На кухне. Он двинулся туда, осторожно продвигаясь по темному дому. Едва переступив порог, Даниил увидел ее. Она сидела на полу, прислонившись к стене, ее лицо было изможденным, кожа как бы обтягивала кости. В руках Мария держала пустой пузырек от таблетки, и ее взгляд был направлен куда-то. Выяснилось, что она не замечает его присутствия.
«Мария?» – его голос прозвучал слабее, чем он ожидал. Сердце колотилось, пальцы рук онемели. Она медленно повернула голову и посмотрела на него. Ее глаза были мутными, как у человека, который уже давно попрощался с жизнью.
Данил чувствовал, как ледяной холод пробежал по его спине. Он опустился на колени рядом с ней, осматривая ее. Рядом с ее телом на полу лежал клочок бумаги, написанный почти неразборчивыми буквами: «Никто не слышит, никто не знает. Но я запомнила их имена, все до одного. Лабиринт ведет к тишине…»
Она слабо прошептала что-то, но он не успел понять, потому что ее глаза уже закрылись. Даниил дрожащими руками пытался найти пульс, проверить дыхание, но было слишком поздно. Мария была мертва.
Всё внутри него кричало от невозможности этой сцены. Мария, та самая Мария, которая шептала ему свои страхи в полутемном кабинете, теперь была лишь безмолвной тенью. Но кто-то направил его сюда. Кто-то хотел, чтобы он нашел ее. Даниил чувствовал, что это не была случайность. Возможно, именно ее смерть была тем началом, которого он так боялся, тем лабиринтом, по которому ему пришлось бороться, чтобы найти ответы.
Он знал, что эта история не закончилась.
