Я прожил на Пятнистом Острожке два с половиной колохода, это когда белый и синий сроки сменяли явление на небосводе звезды Медунь и Голубой Вьялицы. И сие были самые прекрасные колоходы, лета, года моей жизни. Так как я, наконец-то, получил все, о чем только мог когда-то мечтать, бредить. И теперь купался в любви, заботе, попечении, сам также с радостью ее даря. Главный дхисадж, прабха продолжали меня баловать, кахать, исполнять все капризы…
Впрочем, я старался не капризничать и тем паче не ныть…
Под пристальным беспокойством Ковин Купав Куна, и помощи, стараниях пара-митры я вскоре освоил способности даятеситя в полной мере… Ежели, она, вообще, эта мера во мне имелась.
Посему не только с легкостью покидал и возвращался (без каких-либо последствий и без сопровождения) в собственное тело, но и делал это тогда, когда того сам желал. Опять же, я днесь мог не просто летать в космическом пространстве в любом выбранном мною пути и направлении, но и поднаторел перемещаться подобно тому, как это делали Ларса-Уту и Ананта Дэви, то есть переносился собственным сознанием моментально в то, или иное знакомое место. Ко всему прочему я научился менять форму собственного сознания, сжимая его до чего-то мельчайшего и, таким побытом, преодолевая громадные… Невероятно громадные расстояния от Ланийкдан до Вышень, от Брахмы до Сварги. Минуя их с такой скоростью, что пред мной лишь мелькали взрывающиеся от трения пылевидные газовые частицы.
Только я никогда не отправлялся в гиалоплазматические Галактики, и старался о тех своих новых способностях не рассказывать никому. Это удавалось мне еще и потому как половину последнего колохода главному дхисаджу ни разу не удалось прочитать мои мысли. Мой диэнцефалон-тело набралось той самой мощи, при которой я более не был прозрачен, а вспять оказался весьма закрытым даже для тех, кому доверял.
Научившись сжимать свое сознание до частицы, я порой пытался вспять того растянуть его. Однако данный процесс, мне пока ни разу не удалось довести до конца, абы зачастую он заканчивался потерей ориентацией в космическом пространстве и стремительным падение в собственное тело. Такое падение, одновременно, выводило из работы всю охранную систему Медуницы, лишало на несколько часов связи с командно-охранными пунктами Волошки и Белой Льги, гвотакой. И ровно пробивало дыры в охранных системах, даха-даятеситы, наверно, потому как при таком падении я слишком громко кричал.
Посему, когда такое случилось в четвертый раз и пришлось срочно доставлять новые даха-даятеситы, притом (как мне объяснил сам Ананта Дэви) оголив ближайшие системы асгауцев и людоящеров, главный дхисадж в категоричной форме запретил мне «творить то, что я там, вне его понимания творю». И я прекратил… с очевидностью, понимая, что пока до этого не дорос. Прекратил еще и потому как мне доверяли, отпуская одного, без присмотра и я это вельми ценил.
За данный срок я также научился сворачивать свое волнение, и мне все реже и реже была нужна помощь Никаля, хотя он продолжал следовать за мной словно тень. Вместе с тем Ковин Купав Кун давал мне больше свободы, разрешая порой путешествовать на кондрыке по берегу океана, в Эриду. Разрешая кормить огнерода, облетать Родонию и Мировию на крсне, оный также мог плыть по воде, не только летать. Мне также было позволено купаться в океане, только тут всегда под присмотром либо Ананта Дэви, а в его отсутствие Ларса-Уту и Никаля. Впрочем, мне нравилось плавать вместе с Камалом Джаганатхом, ибо тот подобно мне мог дышать под водой. Посему, если мне удавалось уговорить сурьевича, мы, ныряя, подолгу плавали с ним в глубинах океана. На удивление весьма скупых на растительность и животный мир, где, лишь редкостью удавалось увидеть с многогранными или расплющенными телами сине-лазурных рыб, чуть покачивающиеся нитевидные черные водоросли и усыпающие само дно зелено-сиреневые ракушки. Одначе такие заплывы были редкостью, або главный дхисадж их не приветствовал, воспрещая такое творить не только мне, но и о! самому Ананта Дэви. Так как считал, что ряд растворенных в океанской воде газов может навредить не только моей коже прокачивающей их через себя, но и добавочным органам дыхания Камала Джаганатха, располагающимся у него в районе двух пластинок (с обеих сторон головы) и прикрывающих складчатой формы слуховые проходы.
Чё-Линга, все-таки, увозили с Пятнистого Острожка на лечение к амирнарху. И после возвращения он сам закрыл все подпольные собрания, где торговали бичем, хмельными напитками и свершались непристойные увеселения. Хотя мне все время казалось, что главный дхисадж мог его пролечить на гвотаке и сам, а почему сие не стал делать, долгое время оставалось не выясненным. Но так как я был настойчив в желании во всем досконально разобраться, Ковин Купав Кун, так-таки, сдавшись, пояснил мне, что в отличие от амирнарха является создателем только биологических творений. А совмещением электронных, механических и биологических информационных кодов всегда было прерогативой Раджумкар Анга Змидра Тарх, абы он и сам биоэлектромеханическое создание.
Ананта Дэви за тот срок был в Медунице всего лишь пять раза, зато с постоянством общался со мной по ситраму, почасту поправляя, успокаивая, объясняя, а коль надо и запрещая. Таким образом, выступая, как и главный дхисадж, и прабха, в роли старшего, мудрого отца.
Между Веж-Аруджаном и гиалоплазматическими Галактиками пока царил относительный мир, прекратились даже малые нападения существ на Вышень, почасту бывшей местом раздора. ВианикшиДамо тоже замерла, более не пытаясь со мной связаться через своих сынов-транасов. Как говорил, в таком случае мне Ананта Дэви, она всего-навсе занимается перераспределением сил и подчинением, поглощением тех маток-маскулине кои еще оставались в ее Галактике Ланийкдан.
Камал Джаганатх и сам, как я теперь знал, ибо он старался быть со мной откровенным, перераспределял силы Веж-Аруджана. А Научное Ведомство тарховичей, Центр Разработок людоящеров вкупе с иными высоконаучными структурами высокоразвитых рас занимались разработкой и внедрением нового оружия, которое должно было помочь в войне с матками-маскулине…
Войне… в оной сам Ананта Дэви никогда не сомневался.
Впрочем, сейчас между Веж-Аруджаном и гиалоплазматическими Галактиками царило затишье, какое порой бывает перед начинающимся на Пятнистом Острожке, на материке Родонии, штормом. Кой, кажется, уже в следующий момент времени приносил на себе мощные сине-красные волны, выбрасывающиеся на берег, разрывающиеся на части и оставляющие в поверхности белого песка огромные ямы, или вспять наметанные бугры, подкатывающие к самим ступеням, ровно в желании взобраться на них. В такие нечастые моменты я усаживался на первую ступень своих чертогов и смотрел, как бушевал океан Мировий, наскакивая на брег высоченными валами, выкидывая к ступеням зелено-сиреневые ракушки, тонкие нити черных водорослей, стволы и ветви деревьев. А рядом со мной неизменно сидел прабха и также любовался силой природы, мощью воды, всего только на чуть-чуть замкнутой в охранные системы тарховичей.
