Лёка и Вантуз
Ноябрьское морозное утро растеклось на асфальте, как разбитые яйца на сковороде. Солнце не успело его как следует прожарить, и оно ледяной коркой дыбилось на дорогах.
Лёку везли в садик. Укутанная в семь слоев одежды и пуховой платок, обнимаемая с одной стороны бабушкой, с другой – мамой, вся опухшая спросонья, но важная, как китайский император, Лёка играла в игру – двигала глазами за снегоочистителем на переднем стекле: право-лево, право-лево. Со стороны казалось, что у нее нервный тик.
Папа периодически плевался какими-то непонятными для Лёки словами, обвиняя кого-то в плохом асфальте. Лёка хитро улыбалась. Не понимать – не значит, что нельзя запомнить. В садике она обязательно продемонстрирует всем свои знания непонятных слов, подражая папе.
Одно из слов папа будто проблеял, как барашек, когда что-то тяжелое рухнуло на капот. Машина с визгом затормозила. Бабушкины чуткие руки вовремя уберегли Лёку от полёта. Лёка недовольно буркнула что-то невразумительное – полетать человеку не дали.
– Пристегивать ребенка надо! – заворчала бабушка.
– Да ты ребенка в семь слоев одела, теперь на ней ни один ремень безопасности не застегнется! – парировала мама, открыла окно и обратилась к папе, вышедшему посмотреть на капот – Ну, что там?
– Вантуз – сказал папа задумчиво – Вантуз надо купить…
Все пассажиры разом выскочили. Да что же там такое? На капоте лежал голубь.
– Самоубийца. Несчастная любовь, – хладнокровно констатировала бабушка, насмотревшаяся мелодраматичных сериалов.
– Он живооой! – Лёка подошла к капоту, наклонилась и одним глазом оказалось вровень с глазом голубя. Тот непонимающе моргнул своим. Лёка потянулась к папе, умоляюще заглядывая в глаза:
– Папа, мы его вылечим… ведь вылечим, правда?
Взрослые переглянулись. Лёку, как свидетеля, полагалось немедленно убрать, но здравый смысл подсказал им, что убрать голубя будет проще, чем запихать Лёку, в ее пузатом пуховике, а еще и двух кофтах под ним, насильно в машину.
– Берем голубя домой. Детский сад сегодня отменяется! – командным тоном главаря банды сказала мама.
Лёка радостно запрыгала на месте. Папа чертыхнулся. Достал из багажника хозяйственные перчатки и пакет. Аккуратно взял голубя, обернул его пакетом, оставив голову снаружи, чтоб не задохнулся, и вручил Лёке.
– Держи крепче! Лечить его сами будете. Я на работу опаздываю.
Обратную дорогу до дома все молчали. Лёка счастливо сопела, поглаживая голову голубя большим пальцем.
– Я назову его Вантуз, – вдруг выдала она.
Автомобильный салон взорвался смехом в три разных тональности.
– Вантуз так Вантуз, – хором согласились взрослые.
Поселили Вантуза на утепленном балконе. Лёка даже отдала ему свою вязаную розовую кофточку, чтоб мягче спалось. Всю следующую неделю Вантуза кормили как на убой: пшено, гречка, хлебные крошки.
Голубь важно прохаживался туда-сюда по балкону, периодически выглядывал на улицу, но улетать не решался.
– Так дело не пойдет, дружище, – сказал ему однажды папа, выйдя на балкон покурить – Здесь я любимый мужчина, а ты птица вольная. Так что давай не хандри и чеши к своей голубике… Тьфу, голубиЦе… Да елки! Ма-ась, как называется самка голубя?!
– Голубка… – мама улыбнулась и послала папе воздушный поцелуй через балконное окно.
– Вот-вот, – кивнул папа, и открыл одну из створок балкона пошире – К голубке своей. Давай, лети. Крыло, я смотрю, у тебя совсем зажило.
Вантуз нахохлился. Изучающе оценил обстановку за пределами балкона. Отпружинил лапками от подоконника и… полетел.
А вместе с ним вниз полетела похожая на сметану жирная и густая белая масса. Сбросил лишнее. От избытка счастья, видимо. Папа взвыл:
– Не-е-ет, только не на мою машину! Неблагодарный… – далее последовал труднопереводимый русский фольклор.
А позже высокодецибельной сиреной взвыла ничего не понимающая Лёка:
