В новой комнате
Мне удалось попасть в дом. Я на минуту вообразил себя отсветом, который просочился сквозь щели между досок двери.
Мои глаза, что вы видите? Мой нос, какой запах этого места ты вдыхаешь? Какое странное головокружение, и какое необычное замешательство. При всей полноте убранства комнаты, при всем разнообразии предметов мебели, которые так бережно прислонились к стенам, не оставляет ощущение, что я нахожусь под открытым небом посреди поля.
Мои глаза видят центр поля, но не знают краев его, мой нос вдыхает запах, однако не этого места, а большого поля, его центра. Вокруг только четыре стоящих вертикально прямоугольника – стены. Запах, которые будоражит мне ноздри, – аромат чистого и ухоженного убранства комнаты, а то, что видят глаза, – это картина порядка. Моя голова кружится, а нос вдыхает.
Отрешение
Моих сил недостаточно, чтобы отрешиться от всего. Мои старания словно сухой песок: какую бы ёмкость для него я ни взял, он всё равно не задерживается в ней. Может быть, я держу ее неправильно, может, посуда в принципе ни на что не годится.
Отрешение от того, что мне предлагается, в стенах этого дома. Я пытаюсь отвести глаза, но те предательски не повинуются мне, они вращаются в своих орбитах, как пожелают, как велит им желание лишний раз сфокусироваться на объекте их интереса.
Лощина
Лощина была мелкой, но на меня наводили неподдельный ужас даже такая незначительная глубина и такое близкое дно. Склоны лощины, не крутые и не скользкие, состояли из уступов и небольших впадин, но мне они казались совершенно отвесными.
Я поднимался – и они поднимались вместе со мной, я опускался – и склоны делали то же самое. Я был окружен ими и внезапно ощутил себя сосновой иголкой, подхваченной ветром, который обрушивался на дно лощины. Меня кидало от склона к склону, и я носился от дна к верху лощины и обратно…
Двери
Я подступил к двери так близко, что ударился грудью. Я не могу понять: дверь то ли сузилась, то ли расширилась – так близко она к лицу. Вся моя темница словно состоит из одной-единственной двери, зато какой: без замка и при этом наглухо закрытой.
Моя жизнь сорвала с петель тысячи разных дверей. Сколько дверных ручек она выдрала и поломала? Тысячи, тысячи, тысячи…
Побывать на пароме
У меня есть обещание перед моей нацией. Но я не могу выполнить его, хотя и стремлюсь. Мое обещание словно застряло на неком пароме, переправлявшем его через опасную бурную реку. Оно мечется по этому парому от борта к борту. Оно недостаточно прыгуче, чтобы попасть с парома на причал первой же пристани, которых немало. Через равные промежутки времени они то приближаются к парому, то отдаляются от него.
Мое обещание перед нацией протягивает руки к причалам не затем, чтобы подтянуть к ним паром, а чтобы в решающий момент… из-за нерешительности отдернуть руку.
Пространное описание
Всякое пространное описание – этакая самодельная заточка, которую можно вонзить в живую плоть повествования. Собственно, подобных заточек может быть великое множество – и столько же порезов от них, и столько же крови.
Ярчайшее событие в моей жизни
Я распахнул ворота в какой-то двор (это были самые тяжелые ворота в моей жизни) и без всякого восторга или волнения вошел. Наверное, я их растерял, когда по склону оврага спускался к воротам. Я быстро ощупал себя и на теле не нашел ни трещинок, ни сколов.
Об испуге
Я не испугался и даже не насторожился. Свой испуг я, точно траву, срезал серпом, высушил и сметал в тугой стог. Я отвез его на безлюдные острова, удаленные от всех континентов, и сложил в специальных амбарах.
Жестяная коробка
Мои пальцы как будто приросли к жестяной коробке, которую я нашел в старом сарае. Не говорит ли это о том, до какой степени можно не отпускать важные предметы?
О празднике
Я посетовал на чрезмерные масштабы подготовки к празднику.
Наш общий праздник приурочен к наступлению холодов. Нет – не каких-нибудь первых заморозков, а самой сильной стужи. В этом году, да и в предыдущем, праздник пришелся на конец ноября. Мы называем его «Праздник холодов». А чего еще ждать от ноября? Разумеется, холод – каждый его день и каждая ночь сулят холод, ну и первый снег.
Сегодня на нас серые шубы, шапки, которые мы беспрестанно поправляем, и теплые перчатки. Мы дружно встречаем праздник, чтобы хором сказать ему в лицо: «А нам и не холодно!»
Сажа, пепел и головешки
Нет, территории, по краю которых мое настроение ведет меня, состоят из пепла, сажи и головешек какого-то громадного костра, который, похоже, не так давно выжег всё в округе: в воздухе держится запах гари, и стелется над землей легкая сизая дымка.
Заявляю: я могу дым и запах гари вдыхать сколь угодно долго. Мне они нравятся, мне нравится, как они заполняют легкие. И я от них никогда не кашляю.
Я могу собрать сажу, головешки и горсти земли и принести их домой, бросить их в ящик стола или на сам стол. Но лучше спрятать их в какую-нибудь коробку со стеклом, чтобы можно было видеть ее содержимое, и затем поставить ее у изголовья кровати.
У меня должно быть что-то, однако не захламляю ли я свой дом сажей, головешками и пеплом? Не станет ли он хранилищем для них, а я – бессменным их хранителем?
***
Ставни заперты, окна завешены, дверь заколочена досками. Здесь дно высохшего залива, здесь пята погибели. Раньше меня окружали деревья, цветники и травы самых разных расцветок. Теперь же я просто сидел на бесплодной земле и вспоминал. Мои ноги затекли, спина болела, а руки по локоть покрылись бесплодной пылью. У кого и о чем мне было вопрошать здесь? Я сидел, обхватив голову руками, а потом уронил ее на грудь.
О разных дополнениях
Нескончаемые дополнения к тебе – они как багаж, с любовью и предельной бережливостью упакованный в чемодан. Ты возишь его по степям и холмам этой жизни, тянешь за выдвигающуюся ручку, волочишь по ухабам, то и дело задевая их дном чемодана и обивая его.
***
Я уборщик в этом помещении. Я занимаюсь тем, что очищаю его от всякого хлама. Мне всё равно, какое именно помещение убирать – большое или маленькое. Главное – чтобы хлам под ногами не валялся. Что я делаю с ним? Сметаю метлой, смываю мощной струей воды, сжигаю напалмом. Каждый день я убираю разные помещения, но не стоит меня спрашивать, откуда у меня столько сил для уборки.
***
Мы с ним сели за стол переговоров и были готовы скрепить достигнутое мирное соглашение кровью. Обоим был важен мир.
Мы взяли заранее приготовленные ножи. Каждый из нас рассек кожу на ладони. Я посмотрел на свой порез и подумал: «Какой маленький – и как много крови уже натекло». Мы протянули друг другу руки (с них капала кровь), но внезапно оба замерли в нерешительности.
