1. Пролог.
Лерой. Обещаю забыть.
Пролог.
Пальцы медленно скользят по бархатистой поверхности бумажного стаканчика с остывшим кофе. Наверно, с кофе... Я так сильно был увлечён наблюдением за ней, что сейчас и не вспомню, что заказал. Да и чёрт с ним, всё равно ничего не хочу! Хотя нет, хочу разбить нос этому смазливому придурку, который так по-свойски сжимает её ладонь. Хочу, и даже очень.
Глупая! Она снова простила его. Сидит рядом, не сводит с него влюблённых глаз, слушая очередные простецкие байки, и смеётся. Неужели не видит фальши?
Рука нервно опускается на кожаную оплётку руля. Чувствую, что устал.
Третья ночь без сна...
Её слова в голове...
И тот дурацкий звонок от него...
Он её не любит. Играет, использует, обманывает, но не любит! Знаю наверняка...
А она верит. Ему, а не мне.
Теперь только так.
Решаюсь сделать глоток. И всё-таки это кофе – крепкий, горький, остывший. Он отвлекает от таких же мыслей, но, чёрт, совсем ненадолго!
Опять смотрю в сторону дальнего столика на открытой веранде. Сколько ещё они собираются сидеть в этом кафе? Сколько? Времени десятый час. Если не привезу девчонку к одиннадцати, её отец спустит с меня три шкуры. Да и ладно! Откидываюсь на спинку кресла и закрываю глаза: чертовски неприятно смотреть на чужое счастье, понимая, что своё разрушил сам. В этом я мастер!
– Когда-нибудь кофе тебя погубит, – щебечет она нежным голоском и с улыбкой садится рядом.
– Иди назад! – недовольно бурчу, выполняя распоряжение босса возить девчонку только на заднем сиденье автомобиля.
– Лерой, не ворчи. – Она пристёгивает ремень и с ходу начинает копаться в магнитоле. – Господи, как ты это слушаешь?!
Понимаю, что спорить бессмысленно. Завожу мотор и срываюсь с места, постепенно сливаясь с общим потоком авто на трассе.
– Помирились?– спрашиваю, заведомо зная ответ.
– Ага! – кивает, расплываясь в широченной улыбке. А у меня всё сжимается внутри: она счастлива с ним!
Стараюсь не смотреть в её сторону, но тонкие проворные пальчики то и дело мельтешат в зоне видимости, безжалостно бракуя мой плейлист.
– Потому такая довольная? – не выдерживаю её молчания, словно чувствую, что ей есть чем меня удивить.
– Не только,– наконец остановившись на какой-то барабанящей по ушам композиции, отвечает она, с трудом сдерживая рвущуюся на волю радость.
– Что ещё? – спрашиваю я, стараясь, чтобы мой голос звучал равнодушно и пренебрежительно.
– Я замуж выхожу, Лерой!
Резко торможу. Ремень безопасности впивается в кожу, а руки – в руль. Авто, встрепенувшись, резко останавливается на обочине, поднимая за собой огромные клубы пыли.
– Повтори! – смотрю на девчонку и мысленно заклинаю ту свести всё в шутку.
– Что, со слухом проблемы? – ехидно спрашивает она. – Я замуж выхожу! Свадьба через месяц!
2. Глава 1. Новая семья.
Три года назад.
Арина.
Когда тебе пятнадцать, мир вокруг не имеет оттенков: всё либо чёрное, либо белое; либо в кайф, либо дико раздражает.
Смотрю на отца и с силой сжимаю кулаки, мысленно проклиная этот день и эту дрянь рядом с ним. Очередная блондинистая кукла, позарившаяся на состояние старика и его имя. Пётр Кшинский – вдовец, до этого момента завидный жених и по совместительству мой отец. Сегодня его день. Хотя это он так думает и даже кажется счастливым.
Влюблённый дурак! Как он может упорно не замечать, что ей, как и всем, нужны только его деньги?! Глупец! Неужели не чувствует, что пригревает змею на груди?!
Белое платье. Фата.
Господи, тоже мне, невеста за сорок!
Кольца. Гости. Звон бокалов.
А я до последнего надеюсь, что отец передумает и прозреет, в конце концов.
Но нет, заветное «да» эхом отдаётся в ушах. Вот и всё. У меня новая мама и в довесок старший брат, такой же, как и она, наглый, жадный и недалёкий.
Пара часов в ресторане с натянутой улыбкой, и, наконец, родной дом. Не успевает Родион заглушить двигатель, как я вылетаю из салона на свежий воздух, громко хлопая дверцей безумно дорогого авто.
– Арина Петровна! – доносится мне вслед голос водителя.– Вы оставили.
Оборачиваюсь и вижу, как Родион протягивает мой мобильный.
– Спасибо, Родик, – небрежно бросаю и хлопаю его по плечу в знак благодарности.
– Доброго вечера, Арина Петровна!
Чёрт! Как же меня это бесит! Мне пятнадцать! Всего пятнадцать! Но по требованию отца вся прислуга обращается ко мне по имени и отчеству. Ощущаю себя столетней старухой со сморщенной физиономией, но терплю и улыбаюсь. Это вообще отныне мой девиз по жизни!
– Спокойной ночи, Родик!– отвечаю водителю.
Родик... На его месте я давно бы сделала из себя отбивную за подобное панибратство. Нет, серьёзно, мужику за сорок, а какая-то мелкая пигалица по имени Арина Петровна кличет его, словно дворового щенка.
Когда-нибудь я изменюсь: стану более ответственной, более внимательной и чуткой. Перестану дурить, обижать своими словами окружающих и начну чаще думать головой. Когда-нибудь... А пока мне пятнадцать, и загонять себя в нудные рамки приличия я не собираюсь.
– Сестрёнка... – эхом разносится по огромной гостиной отстойный голос моего теперь уже брата.– Ну что, всё-таки будем жить под одной крышей? А ты не верила! Глупая и недалёкая мелочь!
Смотрю на него, и внутри фейерверками вспыхивает ярость. Боже, как же хочется подбежать к этому кучерявому качку с пустым бесцветным взглядом и расцарапать его смазливое личико, чтоб перестал отсвечивать!,
– О, Кирюша! – делаю удивлённый вид и растягиваю губки в очаровательной улыбке. – Мой папа самый добрый и отзывчивый человек на свете. В который раз убеждаюсь!
– Ты о чём, болезная?
– Ну как же! Кто-то котят бездомных в дом тащит, ну, а папочка с помойки бомжей в дом приводит. Но ты не переживай, Кирюх: мы вас отмоем, немного подкормим и подопнём куда подальше.
По глазам новоиспечённого брата вижу, что слова достигли цели. Отлично! Боевые действия считаю открытыми!
Пробегаю мимо взбешённого Кира, нарочно задевая его плечом, и уношусь в свою комнату на втором этаже. Знаю, что этот придурок даже пальцем не посмеет меня тронуть. Мой старик доходчиво ему объяснил: одна моя жалоба – и Кира отправят в закрытый интернат. А этот качок явно мечтает насладиться мажористой жизнью на свободе.
Однако Кир не знает, что интернат в случае чего грозит нам обоим. Что ж, если не могу сослать этого недоумка, то подпортить ему жизнь – запросто!
Вваливаюсь в свою комнату и запираю дверь: всё, теперь я могу, наконец, выдохнуть. Это я с виду такая дерзкая, но здесь, в уютной и родной обстановке, ещё сохранившей тепло маминых рук, позволяю себе быть слабой и ранимой.
Не снимая дизайнерского платья, запрыгиваю на кровать и крепко прижимаю к себе Шурика. Мягкий, потрёпанный жизнью плюшевый заяц покорно принимает мои объятия и внимательно слушает всё, что не могу поведать больше никому. Ещё два года назад вместо него была мама, добрая, ласковая, понимающая, без этих силиконовых вставок и утиных губ, без алчности в глазах и нелепой гламурности. Просто мама – родная, любимая, единственная.
