[ЛЕСНЫЕ СКАЗКИ]
Я иду по лесу, и шепчет лес – проходи, ты гость, ты мой гость, самый долгожданный, самый верный, самый сказочный. Лес выглядит вполне обычным – липы и дубы, огромные, не обхватить стволы, ползут по пологому склону холма, мшистые пни торчат из серо-бурой прошлогодней листвы, что кажется выточенной из жести, настолько она хрупка, настолько нереальна и остра – коснись, и порежешься краями, и алые капли цвета перезрелых ягод упадут на черную землю и зеленые травы, и напитают лес силой, древней, могущественной, чародейской. Подарят ему новую жизнь, новую сказку... Будто старых – тех, которых боятся люди, мало?..
Идешь по узкой заросшей тропе вниз по склону, дышит с тобой лес, шепчет тебе свои истории, раскрывает перед тобой свои старые чуждые миру людей тайны… о существах, сотканных из лунного света или солнечных янтарных лучей, что живут на верхушках деревьев, о тайниках, в которых хранятся сокровища и легенды, о тех, кто шуршит палой листвой, шелестит ветками, поет ручейком, зовет дальним эхом, кличет песнями сойки… Идешь и смотришь под каждый куст, под каждое дерево – где сегодня спрятались сказки?
И кажется, в этих кучах листвы, что навалены среди леса, живут иные существа, и хотя видны еще сквозь деревья домики поселка, что раскинулся под холмом, начинаешь понимать, почему местные считают лес заколдованным и не любят ходить поодиночке среди этой пышной яркой зелени.
Я иду по лесу, лес скрипит, разговаривает со мной шелестом листьев, и чьи-то тихие голоса доносятся из-под наваленных тут и там сломанных веток, из-под корней, что ветвятся по нехоженым тропкам, так и кажется – сейчас лес протянет свои руки-корни, схватит, утащит во тьму, к тем существам, что стонут-плачут в сумраке туманов и низин. Лес рассказывает старую сказку про Зверя, что охотится ночами в туманных низинах, что воет на вершине холма, обласканной лунным светом, а в самые жуткие осенние сумерки он подходит к поселку, словно ожидая, что новая его жертва наденет платье поярче, чтобы не было видно крови, и шагнет во мрак иного леса – того, первобытного, того, чуждого людям и их спокойной жизни. И Зверь, рассказав свою сказку, уходит в туманы и сумерки, уходит, унося с собой слезы и боль несчастных, что встали на его пути однажды, и многоголосьем птичьих стай плач этот уносится в седые небеса, а тоскливый звериный вой растворяется в зеленом свете, разливающемся по лесу. И я прощаюсь со Зверем, как с добрым старым другом, как с кем-то, кто поделился со мной своей сокровенной тайной, которую я теперь должна беречь.
Лес приводит меня к оврагу, опутанному корнями, по стенам его растет пышная трава, торчат белые меловые камни, и плотный ковер листьев смягчает падение, когда я скольжу по почти отвесным склонам, чтобы зарыться в туманную мглу, вдохнуть сладкий запах перегнивших листьев… Странно, страха нет. Как нет отвращения или ужаса перед тем, что могут скрывать эти листья и комья земли, словно бы взрыхленной чьими-то копытами. А на стволах дубов я вижу следы от чьих-то рогов, хотя местные утверждали, что кроме лисиц и зайцев никого на склонах этого холма и не встретишь… Разве что в темные осенние ночи здесь ходит Зверь…
Я знаю, что этот лес не вполне обычен, что он не таков, как о нем говорят. Ветки его тянутся ко мне, словно пытаясь приласкать, а я лежу на огромной куче листьев, слыша древесно-травяной запах, и растворяюсь в нем, и в этом золотисто-изумрудном свете, что падает сквозь свежую листву огромных кленов, я лежу среди лесной тишины, и сама становлюсь этой тишиной. Этим лесом.
Его сказки и запахи, его сны и желания прорастают сквозь мое туманное тело, ребра мои – корни деревьев, кости мои – камни, белые-белые… волосы мои – шелковая трава на склонах, губы мои – ягоды рябины, а глаза – кусочки сумрачного неба, осколки его, что падают сверху, разбиваясь об острые камни. Руки мои – плети ветвей, дыхание – ветер в липах. А кровь… кровь моя – тонкий и звонкий ручеек, что пробивается из черной плодородной земли, хрустально звеня в тишине.
Я – Зверь и тьма, я – сон этих деревьев, странная страшная сказка, рассказанная старухой своим притихшим внукам. Я – та, кого боятся люди, когда заходят под плотный занавес ветвей этого леса. Я не существую, и в то же время я наполнила собой каждый зеленый лист, каждую травинку. Я – соки, что бродят в молодых деревьях, цветы, что распускаются под солнцем, камни, что скрывают проходы в иные миры… Я – туман над оврагом, я – этот овраг и эти листья.
И я жду свою новую сказку, сплетенную из паутины жутких лесных кошмаров и призрачных видений, из резных дубовых листьев и тонких травинок, из промозглого дождя и сырости старого оврага, из чужих снов и грез, из дальнего волчьего воя.
[ВОЛШЕБНЫЕ ПРЯХИ]
– Обещала нас на свадьбу позвать? – шумел ветер за окном.
– Нарушила обещание! – шептались ветки дерева в саду королевского замка.
– Обещала рядом с собой посадить? – переговаривался струи воды в фонтане.
– Нарушила обещание! – отвечали им лунные лучи, рассыпавшиеся по дорожкам сада.
А молодая королевна, испуганная и дрожащая, все ходила между цветочных клумб и пыталась отыскать, кто же это говорит, чтобы извиниться перед подземными пряхами – поняла уже несчастная, что зря обманула волшебниц, да только поздно. И стыдно ей было, и совестно, а назад время не вернешь, ничего не исправишь…
– Тетушки мои, тетушки, – заливалась слезами девушка, – простите мне забывчивость! Приезжайте в гости в мой замок когда угодно, и рядом посажу на пиру, и стыдиться не буду!
Но только ветер и шелест листвы были ей ответом.
Шло время, никто не приходил требовать ответа за нарушенное обещание, а король даже не пытался просить свою молодую жену пряжу брать в тонкие холеные ручки, хорошо помнил уродливых прях с оттопыренными губами и огромными пальцами, не хотелось ему, чтобы красавица раньше времени состарилась да уродиной стала. А королевна молодая с каждым днем становилась все краше, будто феи зеленой долины подарили ей какое-то зелье или дали умыться волшебной водой из своего ручья. Вот только чем больше времени проходило со свадьбы, тем капризней и высокомерней становилась молодая королева. Ела только из золотой посуды, надевала только заморские шелка, из камней выбирала только те, что не меньше голубиного яйца. Совсем забыла о своем обещании просить прощения у прях – решила, что больше не появятся они, коль столько времени уже минуло.
Но наступил день, когда в ворота замка постучалась уродливая сгорбленная старуха с оттопыренной губой, и когда посадили ее за стол в кухне, так и принялась она жаловаться на жизнь и дальние страны, следом явилась ее сестрица с опухшей ступней, а потом и та, у которой был огромный палец. И принесли они с собой свои прясла, да вот чудо – пряжа у них получалась не обычная, а золотая!
