[1]
Когда Иисус из Назарета умирал на кресте, волкрины пронеслись мимо него на расстоянии менее светового года.
Когда на Земле свирепствовали Войны Пламени, волкрины парили вблизи Старого Посейдона, моря которого были еще не названы и не тронуты рыбацкими сетями. Ко времени, когда гиперпривод превратил Федерацию Народов Земли в Федеральную Империю, волкрины добрались уже до края пространства, занимаемого хранганийцами. Хранганийцы никогда об этом не узнали. Как и мы, они были детьми маленьких светлых миров, кружащихся вокруг разбросанных здесь и там солнц, и не очень-то интересовались теми, кто путешествовал сквозь космическую пустоту. Знали о них они еще меньше.
Война пылала тысячу лет, и волкрины пролетели сквозь ее центр, невидимые и неприкосновенные, в безопасном месте, где не могут вспыхнуть никакие огни. Потом Империя погибла в руинах, а хранганийцы исчезли во мраке Коллапса, однако для волкринов тьма не наступила.
Когда Клерономас вылетел с Авалона на своем исследовательском корабле, волкрины оказались в десяти световых годах от него. Клерономас открыл множество вещей, однако не открыл волкринов. Ни тогда, ни во время своего возвращения на Авалон поколение спустя.
Когда я была трехлетним ребенком, Клерономас был уже только пылью, таким же далеким и мертвым, как Иисус из Назарета, а волкрины пролетали возле Даронны. В тот год все чувственники крэев вели себя странно – сидели, глядя в небо светящимися мерцающими глазами.
Когда я выросла, волкрины были уже за Тарой, став неощутимыми даже для крэев, и по-прежнему летели к краю галактики.
Теперь я уже стара и старею все больше. Скоро волкрины пробьют Вуаль Грешницы, висящую между звездами, как черный туман, а мы летим за ними. Летим за ними… Сквозь заполненные тьмой уголки пространства, в которые никто не заходит, сквозь пустоту и тишину без конца мы преследуем их, мой «Летящий сквозь ночь» и я…
Они медленно спускались по прозрачной трубе, соединяющей орбитальную станцию с ожидающим кораблем.
Меланта Йхирл – единственная среди них не выглядевшая неуклюже в месте, лишенном гравитации, и, казалось, чувствовавшая себя совершенно свободно – остановилась на минуту, чтобы взглянуть на висящий внизу пятнистый шар Авалона, величественного гиганта из черноты и янтаря. Улыбнувшись, она быстро поплыла вниз трубы, с непринужденной грацией опередив своих товарищей. Каждый из них уже поднимался на борт корабля, но никогда – таким образом. Большинство кораблей стояли возле стен станции, однако этот, нанятый Кэроли Д’Бранином, был слишком велик и имел необычную форму. Он висел перед ними: три небольших размещенных друг возле друга эллипсоида, ниже под прямым углом – два больших шара, между ними – цилиндр, в котором размещался привод, а все вместе соединялось секциями труб. Весь корабль в целом был очень функциональным.
Меланта Йхирл прошла сквозь воздушный шлюз первой, а остальные карабкались следом. И вот все оказались на борту – пять женщин и четверо мужчин, каждый с академическим званием, их прежние жизненные пути были такими же разными, как и области их научных интересов. Молодой щуплый телепат Тэйл Лесамер вошел последним. Пока остальные разговаривали, он нервно поглядывал по сторонам.
– За нами наблюдают, – сказал он наконец.
Наружная дверь закрылась, коммуникационный рукав отсоединился. Открылась внутренняя дверь.
– Добро пожаловать на борт «Летящего сквозь ночь», – донесся из-за двери мягкий голос.
Однако за дверью никого не оказалось. Меланта Йхирл вошла в коридор.
– Привет, – сказала она, с интересом поглядывая по сторонам. Кэроли Д’Бранин вошел за ней следом.
– Привет, – повторил голос. Он доносился из-за сетки коммуникатора, расположенного под темным экраном. – Говорит Ройд Эрис, хозяин «Летящего сквозь ночь». Я очень рад, Кэроли, что снова вижу тебя, как рад и тому, что могу приветствовать всех остальных.
– Где вы? – спросил кто-то.
– В своем отсеке, в помещениях, занимающих половину жилой части корабля, – дружелюбно ответил голос Ройда Эриса. – Вторая половина состоит из кают-компании, одновременно являющейся библиотекой и кухней, двух санитарных помещений, одной двухместной каюты и одной, довольно небольшой, одноместной. Боюсь, что тем, кто в них не поместится, придется повесить гамаки в грузовых трюмах. «Летящий» был запроектирован как грузовик, а не как пассажирский корабль. Однако я открыл все возможные проходы и соединения, поэтому везде, даже на складах, есть воздух, отопление и вода. Я подумал, что вам будет удобнее, если вы разместитесь подобным образом. Ваше снаряжение и компьютерная система также находятся в грузовом трюме, но, уверяю вас, там еще много места. Предлагаю вам занять свои места, а потом встретиться в кают-компании за обедом.
– Вы присоединитесь к нам? – спросила Агата Марий-Блек, ворчливая женщина с узким лицом и острым подбородком.
– В некотором смысле, – ответил Ройд Эрис. – В некотором смысле.
Во время обеда появилась голограмма – «призрак», как они говорили.
После того как гамаки были развешаны, а личные вещи разложены возле мест, на которых люди должны были спать, все собрались в кают-компании. Это было самое большое помещение в этой части корабля. Одну его часть занимала полностью укомплектованная и снабженная большим количеством продуктов кухня, а в противоположном конце находились несколько удобных кресел, два читника, голониша и стенка, полная книг, лент и мимокристаллов. Центр кают-компании занимал длинный стол с приготовленными для десяти человек местами.
Их уже ждал горячий обед. Ученые сами наполнили свои тарелки и заняли места за столом, смеясь и разговаривая. Они расслабились, чувствуя себя гораздо свободнее по сравнению с тем состоянием, в котором находились только что. Искусственная гравитация была включена, и это в значительной мере поправило всем настроение. Собственная неловкость во время перехода на корабль была быстро забыта.
Наконец все места, кроме стоящего во главе стола кресла, были заняты.
Именно в нем и появилась голограмма «призрака».
Разговоры мгновенно прекратились.
– Привет, – сказал «призрак», похожий на светящуюся тень худой светлоглазый юноша с белыми волосами. Одет он был в вышедший из моды лет двадцать назад костюм – свободную пастельно-голубую рубашку с широкими, стянутыми в запястьях рукавами и узкие белые брюки, соединенные с ботинками. Они могли видеть сквозь него, зато его глаза не видели совершенно ничего.
