Итак, советская разведка, а через неё всё советское руководство поставили нам с дедом Сашкой задачу найти Гитлера с Борманом. Ни больше, ни меньше. И искать именно в Аргентине. Как будто доподлинно знают, где они скрываются, но хотят проверить собственные знания.
Есть одно уточнение. Задачу поставили мне, но работаем мы с дедом Сашкой вдвоём, и советское руководство не знает о моём помощнике. Как говорят, меньше знаешь, крепче спишь.
Если бы они узнали о способностях деда и его умениях, они бы спать перестали. Вольф Мессинг напророчил им не совсем хорошее будущее, и нет никаких средств, чтобы их успокоить и помочь избежать ненастного периода в жизни.
Деда Сашку превратили бы в секретный объект и сделали частью той закулисной жизни, которой жила советская элита, отгородившись от всего простого народа. Народ знал, что страна его богата, но не видел это богатство и не мог им пользоваться. Зато элита видела всё и всем пользовалась. И из всех вместе получалась единая общность, это уже из области тавтологии, «советский народ», у которой была как бы средняя и равная на всех зарплата, и среднее потребление всех производимых народом продуктов.
Если сложить кусок хлеба у одного и кусок окорока у другого, то вместе получалось, что все едят бутерброд с окороком. Социализм.
При капитализме никто не втюхивает в общественное сознание, что все бедняки объелись и просто не хотят кушать то, что им насильно дают.
При капитализме чётко действует принцип коммунизма: кто не работает, тот не ест. Работать должны все, и работа зависит от образования.
При наличии образования действует и второй коммунистический принцип: кто был никем, тот станет всем. Был пьяным негром, а стал владельцем крупной фирмы. Или был просто школьником и стал инженером, закончив университет. Стал получать приличные деньги и вошёл в состав среднего класса в обществе.
При социализме, сколько бы ты ни учился, но получать больше пролетария не будешь, если не станешь директором предприятия, а директором можно стать только при пролетарском происхождении и членстве в партии. Так что, как ни крути, кто был никем, тот никем и останется.
С такими мыслями в социалистическом обществе человек долго не мог прожить – одна дорога на нары или на депортацию в какую-нибудь капиталистическую страну. Почему так? Да просто крыть нечем. Ах ты, умник какой нашёлся? Грамотный, математику изучил, квадратные корни извлекать умеешь? Так вот, пойдёшь на раскорчёвку лесосеки. Изучал шведский язык – в Туркмению. Немецкий язык? На китайский рубеж. С японским языком – в Москву, дядя уважаемый человек. Посев проводить по партийному приказу в мёрзлую землю. Круглое тащить, квадратное – катить. Рационализаторов прищучить, а то сделают так, что на производстве будут лишние люди и куда их девать, скажите на милость?
Как можно было равнодушно взирать на это? Рациональные решения назывались буржуазной отрыжкой, и копировалось всё буржуазное, что добывалось советской разведкой. А сколько добытых технологий было брошено в мусорную корзину?
Готовое развиваться общество развивается. Не готовое – гниёт. Так вот и наше общество стало загнивать. Вывезенная из Германии техника дала некоторый всплеск в технологии и производительности труда и на этом всё закончилось. Осталась водка по два рубля восемьдесят семь копеек, колбаса по два рубля двадцать копеек и грандиозные стройки типа Беломорканала и Днерпрогэса, где было загублено немало душ, хотевших лучшей жизни для своего государства.
Несколько раньше иностранные технологии и техника обеспечили экономический рост и промышленное развитие убитой гражданской войной страны. Народ рванулся строить новый мир, не понимая, зачем же нужно было разрушать тот, который у них был. Прогнали старую элиту, создали новую, и всё осталось так, как и было до революции. Новый мир начался с насилия и насилием держался.
После смерти Ленина начался период демократии, партийных дискуссий и расцвета культуры. Дали всем свободу проявить себя и потом уничтожили всех, кто оказался в стороне от генеральной линии. Россия, а работала по китайскому принципу: пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ. Досоперничались.
Переворот семнадцатого года был окрашен кровью и весь последующий путь оставлял после себя кровавые следы. Вся государственная машина была брошена на то, чтобы замаскировать насилие и заткнуть рты недовольным. Что в таких условиях делать честному человеку? Вот вы, уважаемый, скажите. Ответьте мне на этот вопрос. Скажете, что честный человек должен открыть глаза руководству? Написать письмо прокурору? Опубликовать письмо в газете? Собрать митинг? Вам самому-то не смешно предлагать мне эти способы?
Разве так большевики приходили к власти? Возьмите курс лекций по истории КПСС и посмотрите, каким средствами большевики пришли к своему триумфу? А почему несогласные с ними люди не могут использовать те же большевистские средства для построения более справедливого общества? Ах, они будут государственными преступниками и будут подлежать самому суровому наказанию? То есть, одни преступники не дадут другим преступникам отобрать у них всё захваченное? А сейчас ответьте мне на другой вопрос? Смогут ли преступники построить справедливое общество, использующее не уголовные, а общечеловеческие законы? Может?!!! Так, значит, у нас каждая зона и есть прототип этого справедливого общества?
Что-то, уважаемый собеседник, вы говорите совершенно непонятные вещи. Любой мало-мальски грамотный врач-психиатр поставит вам диагноз, где будет сказано о необъективном восприятии окружающей действительности.
А нам приходится жить в этом обществе и делать вид, что мы тоже поддерживаем действия всех наших правителей. Мы втайне надеемся на то, что у людей проснётся чувство собственного достоинства, самоуважения, чтобы установить общественный контроль над всей системой голосования и избрать тех людей, которые обеспечат развитие народного творчества и самодеятельности во всех отраслях нашей жизни.
Не самодеятельного государственного устройства, а такого государственного устройства, которое не мешало бы жить людям. Только что-то мне кажется, что все мои мысли находятся где-то в области социальной фантастики и вряд ли это будет реализовано в ближайшие сто или двести лет.
