Глава 1. Восемнадцатилетие
У всех у нас бывают грязные секреты. Я не исключение.
Мне тридцать восемь. Есть бизнес, тачка, крузак, две квартиры, уйма подчиненных и даже рабыни. Семьи нет. Как-то не сложилось, так я обычно отбриваю вопросы, но себе врать подло. Не могло у меня сложится как раз из-за грязного секрета.
- Спарринг!
Я сразу делаю сайд-кик, зная, что кореш сразу же пойдет на сближение. В отличие от меня его удары ногами не сильная сторона, Костя лучше бьет руками. Он отбивает, пока я захожу на лоу-кик, ударяю его по внешней стороне бедра и тут же теряю преимущество – он достает меня первым ударом руки.
Серия ударов и весьма ощутимых.
- Брэйк!
Расходимся. Отлично, сейчас я снова достану Костяна пару раз с ноги.
- Спарринг.
Наша дружба длится целую вечность, а начиналась еще в клубе по кикбоксингу, куда мы записались в один год и занимались после школы. Дружили и боксировали уже тридцать лет. Я женил лучшего друга, пил за его родившуюся дочь, среди ночи поднимал и вез к нему в пригородный дом лучших педиатров столицы, когда у той внезапно поднималась температура.
Он ждал вместе со мной возле операционной, когда оперировали мать, провожал её со мной в последний путь, пил за то, чтоб земля была ей пухом, плевав на язву.
Не друг, а скорее брат. Так я его и воспринимал последние десятилетия. Костя по сути был моим самым близким человеком, моей семьей. И даже он не знал о моей грязной тайне.
- Завтра у Поли днюха, но собирать гостей будем в субботу. Приезжай.
Я скривился, переключая душ на холодный. Все же семейные праздники, все эти сборища не моё.
- Не отвертеться?
- Какое «отвертеться»? У твоей крестницы восемнадцатилетие!
Я присвистнул.
- Серьёзно? Такая уже большая…
- Да какая она большая? – друг заржал, перекрывая душ и натираясь полотенцем. – Я ей по-отцовски так и заявил, до двадцати одного не пить, не курить, не трахаться не позволю.
Теперь засмеялся я:
- Суров, отец.
- Вот появится у тебя своя дочь, вспомнишь меня.
- Не появится. Все делать надо вовремя, а не пытаться впрыгнуть в уходящий поезд.
- Да кончай ты! Вон какой борзый еще, молодых обставишь, фору еще дашь…
- Так, Кость, Марина снова подруг своих притащит? Опять превратите семейное торжество в смотрины?
Друг замялся.
- Ну, понятно, - я перекинул полотенце на дверцу шкафчика, доставая спортивные штаны. – Хоть бы не мешала она день рождения Лины с моим сватовством?
Костян одевался рядом.
- Да я ей сказал, но… Баба же!
Именно. Этого я и не понимал. Если уж он ей сказал, логично, что она должна послушаться.
- Давай на опережение тогда. Приеду завтра, не предупреждай своих девчонок, а в субботу отрывайтесь без меня. К тому же, Лина наверняка своих друзей позовет. Куда ей круг спитых пенсионеров?
- Друзей, - вздохнул Костя. – Боюсь я этих ее друзей. Да и не зовет она их к нам, отнекивается, что загород далеко, никто ехать не хочет.
- У бомжеватых студентов не хватает на билет электрички? – хмыкнул я, затягивая кроссовки.
- Хрен его поймешь, чем вообще молодежь сейчас занята. Только домашние хэпи-бёздыи уже никому не вставляют. Так что Полька в воскресенье в клуб отпросилась, а у меня уже сердце не на месте, Сань.
- Сочувствую, друг, - похлопал я его по плечу, забирая рюкзак со шмотьем из ящика и вместе с ним выходя к парковке. – Дети растут, это как-то надо принять.
- Сложно это принимать. Будь моя воля, посадил бы на цепь и из дома не выпускал.
Челюсть привычно сжалась, когда кто-то касался Темы. Пусть даже друг, который совершенно другое имел в виду, говоря о цепи, но в голове уже нарисовалась грязная картинка. Вот только вряд ли Костя действительно наденет на дочь ошейник, как я себе это представил.
Вот поэтому у меня нет семьи, если не считать семью лучшего друга.
***
- Боже, это самый шикарный подарок! Спасибо огромное, дядя Саша!
Я растянул губы в приличествующей моменту улыбке, обнимая одной рукой льнущую ко мне крестницу.
- Поможете застегнуть?
Она значительно ниже меня, плеча не достает. И сейчас выглядывает из подмышки своими огромными голубыми глазами, по-детски доверчиво хлопает ими. Ну какие восемнадцать? Как её вообще из школы выпустили?
- Конечно, поворачивайся.
Я ловко отжимаю замочек цепочки с подвеской в форме фонарика, обхватываю шею, невольно вспоминая слова Кости о цепи, которую собственно и купил его дочери в подарок. Успеваю удивиться несоответствию празднуемой даты и хрупкости этого детёныша в плюшевой пижаме, удерживающей копну длинных каштановых волос на затылке. И защелкиваю механизм.
Лина тут же опускает руки, трясет головой, расправляя волосы, и поворачивается ко мне, приковывая внимание к ложбинке между грудей.
- Какая прелесть, правда же? Пап, мам? Смотрите!
- Я думала, ты приедешь в субботу, - обиженно бросает Марина, машинально, между делом целуя дочь в висок.
- В субботу дела, прости Мариш.
Но Полина никак не может успокоиться, ей не хватает внимания.
- Пап? – она натягивает верх пижамы, выпячивает грудь, так что полы разъезжаются еще больше и показывает Косте болтающийся между грудей фонарик.
- Очень красиво. У Сашки отличный вкус. По чаю с тортиком или виски?
Лучше конечно виски, но мне еще возвращаться в город.
- Чай.
Я не успеваю сделать и шага, как Лина снова оказывается у меня подмышкой, прижимаясь всем телом ко мне и осыпая благодарностями.
- Она так похожа на клетку, - вдруг заявляет Полина, а я невольно сжимаю её сильнее.
Забавное совпадение, я ведь тоже вначале думал, что покупаю подвеску-клетку.
- Это фонарик. Будет освещать тебе правильный путь во взрослой жизни, - усмехаюсь и откашливаюсь, потому что глотку словно сдавило.
- Не сможете приехать в субботу? Я надену красивое платье…
Я расхохотался, невольно скользнув глазами в бесстыжую ложбинку, и чмокнул девчонку в макушку, привычно втянув носом запах солнечного луга. Весь вечер Лина крутилась подле меня, так или инче задевая. И если бы она не была моей крестницей и дочерью Кости, я заподозрил бы козявку в попытках соблазнить.
Но надо сделать скидку, что я кремень, она слишком молода и наивна, а Марина умеет профессионально выносить мозг нытьём, от чего все инстинкты дохнут, не успевая поднять свои алчные головы.
- Торт изумительный, Мариш, выше всяких похвал! Ты всегда превосходно готовишь, - встал я из-за стола, делая знак Косте, чтоб проводил.
- А вот и нет, Саш, это Полиночка пекла, - в голосе Марины слышится гордость.
- О-о!
Я нахожу глазами именинницу, заранее зардевшуюся, и выдаю положенный набор слов восхищения. Она все также смущенно смотрит в пол, только иногда, быстро, бросает на меня взгляды, и мне нравится её скромность.
- Восемнадцать, - задумчиво протягиваю я, прикуривая от зажигалки на веранде. – В голове не укладывается.
