Все права защищены. Никакая
часть этой книги не может быть
воспроизведена в той или иной форме
форме без письменного разрешения
владельца авторских прав
Исторический роман Розеной Ларисы Вениаминовны повествует о большой любви двух интересных людей, любящих друг друга и пронёсших эту любовь через все препятствия, кои встречались на их пути. Они многое пережили, преодолели, переосмыслили и доказали, кто истинно любит, сохраняет это чувство до конца жизни…
Он родился под Петербургом, в конце девятнадцатого века, в семье мелкого служащего. Когда ему, Ивану Сергеевичу, исполнилось восемь лет, семья лишилась кормильца. Мать – Екатерина получила за него очень маленькую пенсию, на которую содержать себя с сыном не могла. Сосед их, знакомый покойного отца, пожалел мальчика и сказал матери Иванушки:
– Давай его мне, сделаю из него человека.
Матери Иванушки ничего не оставалось делать, как отдать сына в обучение к хорошим людям. Ему уже к тому времени шёл десятый годок. Мальчик был необыкновенно талантлив. И было в кого. Их семья по отцовской линии происходила из очень даровитых дворян. Но когда-то, не в меру сердобольные предки, раздали всё имущество бедным, да невезучим родственникам, и сами вскоре остались почти без ничего. Захудалая деревушка под городом, где и родился Иванушка, пруд, да небольшой лесок. Если б они жили там, можно было бы разводить маленький огородик, промышлять иногда охотой и рыбалкой. Денег не было даже приобрести кое-какую живность. Да и отвыкли баре трудиться денно и нощно в полях, да на огородах. Твёрдого дохода не имелось, поэтому семья перекочевала в город – Питер.
Обустроились они в маленькой квартирке полуподвального помещения. (Позже мама его перебралась в Подмосковье, жить там было легче).
Мальчик сначала состоял у хозяев на побегушках, затем стал рассыльным, далее помощником приказчика, младшим приказчиком, и, наконец, старшим. Деньги, кои он зарабатывал, частично отдавал матери, себе оставляя только на необходимые расходы. Потихоньку сам осилил грамоту, математику, поступил на курсы приказчиков и к восемнадцати годам завёл своё дело. Он не пил, не курил, каждую свободную минуту использовал для работы. Мать Иванушки, Наталья, была из строгой семьи кержаков, старообрядцев. Но, выйдя замуж, стала жить, как и муж, то есть, ходила в церковь, крестилась тремя перстами, сложенными вместе. И хотя она, под воздействием супруга, уступила ему, отошла от старообрядчества, характер имела сильный. Сына, до того, как отдала в люди, держала строго, водила в храм каждые субботу, воскресенье, и по праздникам, говела и его заставляла, молилась месте с ним утром и вечером. Он всё это помнил и жил без неё так же, как при ней. Боялся и чтил Бога, помогал людям, если мог, ездил к матушке, проведывал.
Когда открыл своё дело, завёл большие связи с клиентами в разных местах. Ему приходилось ездить в Прибалтику, Москву, Киев и другие города. Занимался продажей пушнины. Им скупались в Сибири соболя, куницы, лисы, еноты, песцы и, соответственно, продавались в разных регионах. Появились связи и знакомства за границей. Наши русские меха любили модницы все всего мира. Дела расширялись. Оборот принимал большой размах. Вскоре закончил ещё и двух годичные курсы, говоря современным языком, бизнес класса. Становился грамотным, умным, деловым, предприимчивым человеком. Девушками не увлекался, было некогда.
Но вот однажды, приехав в Москву и оказавшись в гостинице «Трегубов и братья», он захворал. Не мог сразу заняться делами. Пришлось немного отдохнуть, повременить с работой.
Сосед по гостиничному номеру, Тимофей, пригласил его в театр на представление некоей артистки, зажигательной танцовщицы из Америки, (из Перу). Её звали Лолитой. Иван рассмеялся. Но тот в ответ обозвал его дикарём, несовременным человеком. Ему стало неудобно. Ну, правда, что же это он всё время сидит то дома, то в конторе, и всё по делам, да по делам, развлечься некогда.
– Что ж, браток, коли так расхваливаешь свою красавицу, пойдём что ли, – решился он.
– А как ты хочешь идти? В таком вот затрапезном виде, в каком каждый день появляешься передо мной? Нет, брат, так не годится. Надо что-либо приличное прикупить! – втолковывал ему Тимофей.
– Прикупить? Да у меня деньги все в обороте, наличных то не очень много, пожалуй, не хватит, прикупить-то. Да и не понимаю уж очень я в этих шуры-муры, ну в одежде для театра, – растерялся Иван Сергеевич.
– Вместе пойдём. Помогу разобраться в магазине с одеждой, – уговаривал Тимофей. Может, тоже хотел свою выгоду поиметь, люди разные. Одни чистосердечные, другие хитро мудрые, и всё в свою сторону норовят повернуть. Около богатых людей, обычно, крутится много прихлебателей.
– Пойдём, раз решили навестить американку, – решительно заявил он.
Тимофей помог Ивану Сергеевичу приобрести фрачную пару, кружевную рубашку и бабочку. Итак, они в театре. Народу много, всё, в основном, мужской персонал. Шум, разговоры. Они разместились в партере, на хороших местах. Иван Сергеевич немного смущался, сутулился с непривычки. Ведь нынче он совсем в другой форме, чем обычно, и это заставляло его конфузливо улыбаться. Не знал, как распорядиться руками. То он их складывал на коленях, переплетая пальцы, то разъединял их, поглаживая на голове шевелюру. То зачем-то опускал вниз, будто что-то потерял. И всё повторялось вновь. Если встречался взглядом со знакомыми деловыми партнёрами, начинал улыбаться во весь рот, привставал с места, здоровался и вновь усаживался в кресло. Но, когда увидел самого губернатора с миловидной девчушкой под руку, встал, выпрямился во весь рост и низко поклонился. Подруга губернатора уставилась на него в упор, не отрывая взгляда. Было на кого посмотреть.
Иван Сергеевич, двадцатипятилетний мужчина, был дивно хорош! Милое, типично славянское, волевое лицо, обрамлённое аккуратно подстриженной светлой бородкой, маленькими усиками, с мягким прищуром больших голубых глаз, было похоже на лица чеховских героев, мужественных, добрых, интеллигентных. Роста достаточно высокого. Широкий в плечах, стройный, узкий в талии и бёдрах, он производил сильное впечатление. Этакий русский красавец из былинных сказаний!
Даже когда губернатор, заметив интерес к нему своей спутницы, резко повернул её в сторону, она шла вперёд, оглядываясь на него, и, смущая молодого человека. Он подправил правой рукой усы, пригладил волосы и сел на место. Ему было очень неловко. Так и хотелось спросить: «Что это Вы, мадемуазель, смотрите, может, не так одет, как ныне следует? Бедно, несовременно?». Потом успокоился, подумав, всем не угодишь начал пристально смотреть на сцену. Это был его первый выход в люди, в свет, в театр.
