– Денег нет!
– В каком смысле «денег нет»? – я нервным движением расправила
складки на юбке, всё ещё надеясь, что поверенный либо пошутил, либо имел в виду
не то, что я услышала.
– Увы, милая Эмма. Мне жаль сообщать подобные новости. Ваш отец
всегда держал в неприкосновенности некую сумму, которой бы хватило на оплату
вашего обучения в магистратуре, а также на личные расходы в течение нескольких
месяцев, но не так давно он потратил эти деньги на неизвестные мне цели.
– Потратил? – голос настолько охрип, что я даже не уверена, что
произнесла это вслух.
– Мне очень жаль. Там остался лишь неснижаемый остаток, который
требуется, чтобы держать счёт открытым.
Пустота… Чувство, которое охватило меня после всего услышанного.
Звенящая пустота уничтожала мои надежды и рушила планы на будущее. Жизнь
раскололась на «до» и «после» ещё в тот момент, когда мне сообщили о смерти
отца, но только теперь я лицом к лицу встретилась с последствиями в полном
объёме.
– Разумеется, вы наследуете магазин артефактов, что располагается
в доме номер пять по улице Воображенской и дом, в котором он располагается. Вы
можете получить в банке оставшуюся сумму и закрыть счёт, либо переоформить его
на своё имя. Также отец оставил для вас письмо. Хотите, я прочитаю?
В голосе господина Поллини отчётливо прозвучало не только
искреннее желание помочь, но и любопытство. Особенно чётко я услышала, как не
терпится поверенному узнать содержание письма, когда он многозначительно
добавил:
– Ваш отец написал письмо шесть месяцев назад. Как раз тогда,
когда снял большую часть накоплений с банковского счёта на неизвестные мне
цели.
– Нет-нет, – я поспешно протянула руку, забирая конверт. –
Прочитаю сама, простите, я сейчас не в состоянии выслушивать последнюю волю
отца.
– Понимаю, – с трудом скрывая разочарование, ответил господин
Поллини. – Желаете прямо сейчас отправиться в банк или же в другой раз?
– Лучше прямо сейчас, – ответила я, хотя больше всего на свете
хотелось забиться в какой-нибудь угол и плакать.
– Как пожелаете. Тогда распишитесь в получении документов. Вот
здесь перечень – завещание, предсмертное письмо и закладная на дом.
Металлическая перьевая ручка со стуком выскользнула из моих
ослабевших пальцев.
– Закладная?
– Да, – немного удивлённо ответил поверенный. – Разве вы не знали,
что ваш отец заложил дом? Шесть месяцев назад – ровно тогда, когда и снял
деньги со сберегательного счёта.
– И… – я с трудом сглотнула образовавшийся в горле ком… – каков же
ежемесячный платёж?
– Вот здесь, – господин Поллини ткнул пальцем в сумму, которую я
сначала приняла за номер банковского счёта или что-то в этом роде.
Отец взял огромную сумму под безумный процент. Просто даже… не
знаю, что и думать. Хотелось плакать, кричать и швыряться предметами потяжелее,
но не устраивать же истерику прямо здесь? В конце концов, поверенный не
виноват, что отец потратил все деньги и заложил дом, лишив меня будущего…
Эмма
Моя
жизнь изменилась в одночасье. Вчера я была беспечной выпускницей Академии
Артефакторов, а сегодня стала круглой сиротой с сомнительным наследством. Мой
отец – магистр Роузли – был уважаемым человеком и поэтому, несмотря на всю боль
от внезапной его потери, мне пришлось организовывать пышную поминальную службу.
Коллеги
из Торговой гильдии, члены Магистрата, простые соседи. Пришло около сотни
человек, и я крутилась в делах несколько дней, чтобы организовать всё
необходимое. Договориться со жрецом, заплатить храму за церемонию погребения,
заказать еду и нанять помощников для обслуживания поминального обеда.
Я
потратила все деньги и силы, принимая соболезнования и вежливо отвечая на
скорбные речи гостей.
Наконец,
все ушли. Девочки из трактира собирали мусор и упаковывали остатки еды в
специальные контейнеры. Я же механически перемывала посуду, даже не замечая
растущую гору тарелок рядом со мной.
Опомнилась,
только когда Келли – моя подруга из Академии, которая помогала бесплатно,
поскольку денег хватило лишь на двух помощниц, – тронула меня за плечо и
сказала:
–
Эм, ты заново начала мыть уже чистые тарелки.
От
неожиданности я вздрогнула и с изумлением осмотрелась по сторонам. Ни одной
грязной посудины действительно не наблюдалось, а я намыливала абсолютно чистую
тарелку.
–
Ты в порядке? Мне пора возвращаться и собирать вещи, завтра забронировано место
в дилижансе до дома, но, если хочешь, я останусь с тобой на ночь.
–
Нет, Келли, конечно. Возвращайся в общежитие, спасибо за помощь!
Подруга
крепко обняла меня и прошептала:
–
Мне так жаль, Эмма.
–
Спасибо, милая.
–
Обязательно пиши мне! Адрес знаешь.
Заперла
дверь за подругой и повернулась лицом к опустевшему холлу. Одиночество
заполняло собой пространство, расползалось гигантской тенью, заставляя
чувствовать себя бесконечно маленькой и беспомощной. Тогда я впервые за долгое
время позволила себе всплакнуть, а, едва начав, уже не смогла остановиться.
Бессильно опустилась на пол и ревела-ревела, пока не услышала:
–
Ух-ху, хватит уже лить слёзы. Испортишь прекрасный деревянный пол.
Хлопот
крыльев и огромный филин уселся на жердь под потолком.
–
Хочу и плачу, – огрызнулась я. Несносный питомец моего отца вечно доставал
своими нотациями. Даже в такой день не смог удержаться.
–
Ну плачь-плачь, – снова ухнув, согласился Джедиджайя. – Говорят, вам женщинам
это полезно.
Да,
этот женоненавистник не упустит случая намекнуть на ущербность женского пола по
сравнению с мужским.
–
Продать тебя, что ли? – произнесла я, немного успокаиваясь. Злость – отлично
помогает от печалей.
–
Не продашь! – уверенно заявила наглая птица.
–
Почему это?
–
Завещание отца прочитаешь – и не продашь.
Завещание!
Увы, ещё не все формальности улажены. Действительно, мне предстоит встреча с
поверенным отца. Хотя других наследников у него нет, но, возможно, он написал
мне письмо или оставил другие рекомендации.
Например,
где хранятся деньги! Потому что в сейфе отца, код от которого я знала с
восемнадцати лет, нашлась не такая и большая сумма, которую можно было бы
ожидать от владельца крупного магазина артефактов. Почти всё обнаруженное ушло
на организацию похорон.
Завтра
займусь этим, а сегодня нет сил. Я поднялась в комнату. На кровати мигал
красным кристалл оповещения, вплавленный в кожаную обложку довольно объёмного дневника.
Я
закатала рукав и сняла браслет, на котором носила небольшой серебряный ключик от
кожаной тетради с металлическими вставками. Вставила его в замок, сухо и звонко
щёлкнул механизм, а дневник сразу открылся на свежем сообщении. В глаза
бросились ярко-алые чернила, которые становились зелёными по мере того, как я
читала строки.
