Больше всего четырехлетняя Лизонька любила те памятные торжественные дни, когда ее отец, моряк маломерного рыболовного судна, после продолжительного рейса возвращался домой.
– Папулечка! Родненький мой! – крепко обхватив его за шею, лепетала Лизонька. – Я так долго тебя ждала. Я сильно по тебе соскучилась. Я люблю тебя…
Отец, словно потеряв дар речи от внезапно нахлынувших чувств, несколько секунд молча любовался ее пленительно—лучезарной красотой. У Лизоньки были мягкие пухленькие губки цвета недозрелой вишенки и забавный, чуть вздернутый носик. Ее розовые щечки украшали две круглые ямочки, а миндалевидные зеленые глаза блестели от восторга и неописуемой радости, что в сочетании с локонами вьющихся белокурых волос, непроизвольно перевоплощало ее в прекрасную загадочную принцессу.
– И я безумно тебя люблю! – прижимая ее к груди, наконец-то избавившись от оцепенения, с трепетным волнением отвечал отец. – И я тоже по тебе сильно соскучился…
Потом он осыпал ее различными подарками.
– Эту куклу Барби я купил тебе в Финляндии, – пояснял отец. – Это кружевное платьице привез из Норвегии, а этого смешного клоуна я взял для тебя на блошином рынке…
Но маленькая Лизонька его почти не слушала. Ей не нужны были дорогие подарки, привезенные из неведомого ей зарубежья. Она была счастлива уже от того, что ее единственный любимый отец вновь был рядом с ней. Теперь, просыпаясь ранним утром, у нее была возможность не только видеть его возле своей кроватки, но так же она могла постоянно слышать его хриплый прокуренный голос, могла крепко прижаться к нему и бесконечно долго целовать его колючие небритые щеки.
В такие междурейсовые дни отец часто гулял с ней по городу. Он крепко держал Лизоньку за руку, словно боялся выпустить из ладони настоящую птицу счастья, дарованную ему самим Богом. Лизонька отлично понимала, что он вновь, и на длительный срок, уйдет в море. Именно по этой причине она не отходила от него ни на шаг. Однажды, во время очередной прогулки по Мурманску она вдруг остановилась и внезапно спросила:
– Папулечка! Почему мы не живем в этом красивом сказочном домике?
Странный и неожиданный вопрос дочери хоть и не застал отца врасплох, все же выражение крайнего изумления отразилось на его смуглом обветренном лице.
– Это не домик, – ответил он, и тут же добавил: – Первоначально здесь был только храм «Спаса-на-Водах». Его возвели в честь погибших моряков. Теперь храм реконструируют, и вскоре на этом самом месте будет воздвигнут Спасо-Преображенский морской кафедральный собор.
Его слова с трудом пробивались сквозь пелену в ее детском сознании, но Лизонька все же посмотрела на него умным сосредоточенным взглядом.
– И тогда этот домик будет совсем – совсем сказочным? – уточнила она.
– Совсем – совсем… – ответил отец.
Его усмешка сменилась мягкой улыбкой.
– Это хорошо… – задумчиво проговорила Лизонька.
– Не просто хорошо, а даже замечательно! – сказал отец.
Он поднял ее на руки и нежно по-отечески поцеловал.
– А кто здесь живет? – неугомонно поинтересовалась она.
– Здесь никто не живет! – с едва заметным вздохом заявил отец.
Глубокая складка пролегла между его густых бровей. Ранние воспоминания, связывающие его с этим храмом и внезапно всплывшие в его памяти, были сладкими и горькими одновременно.
– Нет, тут обязательно кто-то живет! – непреклонно возразила Лизонька.
Отец многозначительно пожал плечами и вновь нежно поцеловал маленькую дочку.
– Откуда мне знать? Может и правда, кто-нибудь живет… – отрешенно пробормотал он.
Потом, каждый раз, когда Лизонька вместе с мамой проходила мимо строящегося собора, она всегда говорила, что этот сказочный домик с высокими башнями оберегает ее отца от беды и прочих несчастий.
– Это всего лишь красивое архитектурное здание, которое никого не оберегает, и тем более защитить не может! – возражала мама. – Нашего папу оберегает от беды, и действительно может защитить от всяческих несчастий, только наша любовь.
Она вопросительно смотрела на Лизоньку и вкрадчиво спрашивала:
– Ты ведь любишь своего папулечку?
– Да, – коротко отвечала Лизонька.
– И я его тоже очень сильно люблю! Вот поэтому с ним никогда ничего плохого случиться не может.
Не обращая внимания на подобные высказывания, Лизонька продолжала смотреть на воздвигаемый Спасо-Преображенский собор широко раскрытыми глазками и с таинственным восхищением.
– Этот красивый сказочный домик оберегает моего папочку! – упрямо повторяла она.
– А ты с характером, – обычно подмечала ее мама и тут же добавляла: – Копия своего отца. Такая же настырная…
– Я папина дочка! – вызывающе, с нотками непритворной гордости, отвечала Лизонька.
– Да кто же спорит? – соглашалась мама. – Конечно папина! А я тут, как бы, совершенно ни при чем…
В такие мгновения она обычно заливисто смеялась, обнажив прекрасные ровные зубки.
– Я тебя тоже очень сильно люблю! – словно оправдываясь, говорила Лизонька.
– Ну, конечно же, любишь. И я тебя люблю! Как же тебя не любить? Ведь ты у нас такая милая, хорошая девочка…
Как-то вечером Лизонька вошла в мамину комнату. Ее мать, невысокая женщина приятной полноты, с глазами необыкновенного лазурного цвета, всегда была доброй и жизнерадостной. Но в этот раз, Лизонька даже не сразу смогла ее узнать. Мамины волосы, цвета спелой пшеницы, аккуратно уложенные в романтичную прическу греческого стиля, которая придавала ей женственность и нежность, теперь были распущены, в хаотичном беспорядке спадали на плечи и небрежно прикрывали часть ее осунувшегося лица. По ее щекам стекали тонкие ручейки блестящих слезинок.
– Не плачь, мамочка! – крепко обнимая ее, взволнованно пролепетала Лизонька. – Скоро приедет папа, и мы все вместе пойдем гулять.
– Наш папа больше никогда не приедет! – ответила мама и громко зарыдала, не в силах скрыть горькое чувство невосполнимой потери.
Потом она крепко прижала Лизоньку к груди, тяжко вздохнула и почти полушепотом произнесла:
– У нас больше нет папы… Он погиб…
Она говорила медленно, растягивая слова, но даже это не могло скрыть от ее дочери их ужасающего смысла.
– Неправда! – возразила Лизонька. – Мой папа скоро приедет. Его оберегает мой красивый сказочный домик…
– Спасо-Преображенский собор? – робко уточнила мама.
Тыльной стороной ладони она небрежно смахнула вновь навернувшиеся на глаза слезы и тут же добавила:
– Я тебе уже сколько раз говорила, что твой домик никого не оберегает и защитить не может. Смирись, доченька! У нас больше нет папы…
Но Лизоньку было не так просто переубедить.
